Друг мой дражайший, как снег среди лета, –
так же, как я, и мурчлив ты, и бел!
В белом – весь спектр небесного света;
мы многоцветны, как души поэтов!
Только ты создан достойным сонетов –
волею свыше… а я – поседел.
…
Друг мой вальяжный, мы оба – диванны,
и до мурчания люб нам уют;
это не леность – дыхание праны.
Да, мы и дам погружаем в нирвану.
Мы же – мыслители, не горлопаны;
а мудрецы… не спешат, не снуют.
...
Друг безмятежный, пушисты мы вместе:
я – в переносном, а ты…– сам с усам,
непогрешимый, как акт благочестья.
Были мгновенья со вздыбленной шерстью, –
мало ль на свете их, лающих бестий!
Мы же – пушисты в объятиях дам.
...
Любим мы кошек: блондинок и рыжих…–
тут неуместен о колере спор!
Кто ж их не ценит? – ну, разве что мыши!
Оба – романтики, волею свыше.
Любим и крыши, но я – чуть повыше, –
барс снежно-нежный, спустившийся с гор.
...
Что там за таинством реинкарнаций?
Был трубохвост я, задирист и крут,
был и брюнетист… в твои же пятнадцать.
Но и «мышей не ловил» я, признаться.
Может, не зря черных кошек страшатся,
крестятся с матом, вдогонку плюют?
...
Друг мой, ты годы берёг, а не тратил!
Жизнь быстра: за весной – седина…
В ней – и пролог, и развязка – в кровати.
Есть между нами отличие, кстати:
вот у тебя девять жизней, приятель!..
а у меня-то – всего лишь одна.