Действие поэзии Рубцова - повсеместное - своеобразно. Оно - некий волшебный сосуд, с чуть приоткрытым горлышком. Оно никого не сбивает с ног. Оно не захватывает людей массами, толпами, стадионами. Оно порционно, но вездесущно и непрестанно. Благодатный огонь его поэзии затепливает сердце за сердцем. Как священные благовония, поэзия Рубцова впитывается в поры самого русского пространства. Взяв от него краски и звуки, душу и сердце, она сама потом обволакивает русский мир, изливается в поля и леса, реки и болота, в души русских людей. И каждый берёт из неё по мере (иногда даже не замечая того). Каждый находит в ней своё "чудное мгновенье". Это... всепобедное разливание. Щедрое ко всем, кто обращён лицом к ней самой. "Потаённое, глубинное, скрытое" (Г. Свиридов), оно теперь уже вечно.
"Для воплощения их в музыке нужен примитив", писал Свиридов о "словах" Рубцова. И я всё больше понимаю, о чём он говорил. Ничего академического, искусственного, заданного в музыкальном воплощении "магии простых слов", никаких побрякушек и украшений. Какой-то равновеликий музыкальный выдох сердечной и всеобъемлющей простоты, перед которым остановились в шаге и Гаврилин и Свиридов.