Кому-то и «в наше время» всё ещё противно – поскольку «противоестественно, а, стало быть, и неприлично» – отбеливаться или... краситься. Но зачастую к этому вынуждают и их, а потому и я – несколько всё же... припудрюсь.
Нынешние, как красные, так и белые, знамёна, в той или иной мере и зависимости от положения в тоновой растяжке, едва ли не все – и, часто, едва ли не откровенно – розоваты (таков уж итог смешения указанных полюсов, в какой бы пропорции оное ни реализовалось). Подлинный, изначальный Красный знамён – это всё же цвет претензий бедняков к богачам, цвет восстания угнетённых против власть имущих, цвет крови, проливаемой ради справедливости и человечности, ради идеалов истины, красоты и любви, ради жизни на Земле и торжества Добра. Нынешний цвет «Знамени Победы» не очень-то вправе быть наследником только что охарактеризованного хотя бы потому, что является знаменем государства, признавшего законной власть Капитала. Что бы ни говорили, это не тот цвет, что был у Знамени, скажем, в Сороковые. Более того, уже и в 60-ые и, тем более, 70-ые цвет этот местами изрядно отдавал китчем, оскорбляя колористическую память тех, кто ещё знал эталон, неподдельность которого содержала в себе и их личную толику. Были, есть и будут те, кто не жалели своей крови на него и в те годы, и в последующие, и, конечно же, не пожалеют и ныне, однако в обстановке современной повсеместности некоторой непреодолимой мутноватой пестроты, как и, местами, искусственно транспонированной спектральной яркости, даже и потоки, а не только капли кровной правды порой едва различимы и опознаваемы.
Известно, ценой каких чудовищных по характеру и масштабу мук, лишений и жертв было достигнуто скромное благосостояние советского общества к моменту его окончательной зрелости. Тем более извращённой мерзостью именно предательства стало однажды решение этой ценой пренебречь – и, зачастую, не ради даже вполне понятного своекорыстия, а лишь на потребу наивному слабоумию сколь безответственно завирального, столь и маниакально самозабвенного прожектёрства. Этот жиденький бледный киселёк Горбачёвских озарений, или тяжкий сермяжный дух запойных Ельцинских эврик – не мудрено, что такая настойчивая обращённость к более телесным и грубым вкусу, обонянию и осязанию изрядно порой и оглушала, и, уж тем более, лишала необходимой восприимчивости к цветовым оттенкам. Физиология нас и подвела, природные датчики потому и подкачали, что нещадно эксплуатировались уже очень давно – и более ранними, и несравненно более грандиозными политическими извращенцами.
"Великий Неизбывный Кошмар Россия" – им и перепугана уже не менее ста пятидесяти лет вся цветастая – и особо ново-коричневая – Заграница. Но – и чем же его адекватно выкрасить! Красный цвет может быть прост только детям. Мы же уже давно успели – и не раз! – глубоко состариться. – То есть выцвести?..