любви

 
Дождь с контура ночного соскользнул.
Его осколки лбом окно тревожат.
В стекло шуршат, и по прозрачной коже
Скользят в отвал. Январь идёт в загул.

Кульбиты крутит воздуха порыв,
Который ливню по щеке промозглой
Сработал хуком резким и пролил
В щель форточную мантру влаги слёзной.

На раскалённом сгустке табака
Остановив набор температуры,
И сочность никотинного глотка
 Нарвалась на препятствие цезуры.

Вселенная сочит себя извне.
С промокшей сигаретой в тишине
Задумчивого дома утро дышит.
Как старые на рейдах корабли.
И северной Бургундиею пышет
Над горлышком открытое Шабли.

Гран Крю из Прёз, скулит фруктовой нотой,
Травой, познавшей лезвия звучок.
Так по струне альта  скользил смычок.
И падал стебель скошенной пехотой.

День, набираясь этой кислотой
Янтарной, с грустью чуть зеленоватой,
Топить пытался злые времена.
И вдаль вздыхал с душою  виноватой,
Что где-то пазлами саднит страна,

Расколотая злобой и фронтами,
Границами, усердием князьков,
Полки стирала доблестно полками.
Под крик протяжный матерей и вдов.

И это было всё – одна планета.
С дождём, войной, и запахом Шабли.
С убийствами, разрывами земли,
С зимой промокшей в ожиданье лета,
Где снова бой, цветы, стихи поэта,
Царьки на тронцах, детвора в крови.
И это будет всё одна планета.
В прогнозах букв библейского Завета,
Где Бог пытался нас спасать в любви.
14.25 30.1.23 СРВ З из записок мариупольского заложника