На сероглазом шелке,
юных глаз
слепых песков,
эхом медных голосов
поется время,
превращая звук
в картину,
вид которой легкий
страх несёт
пыльной кровью по
черным венам сладкой
бузины,
питая вечность
в коей время ныне
есть икона в мире,
где бог лишь
мелодия судьбы.