Г А Д А Л К А
глава 1
Пламя свечи вспыхнуло, заколебалось, как от ветра, и блики света побежали по стенам, немного раздвинув темноту. Но ненадолго. Тьма опять плотным кольцом опустилась вокруг стола. Хрустальный шар в руках Лии играл желтоватыми всполохами. Свеча плавилась и слегка потрескивала. Тишина стала густеть, пытаясь раздавить. Страх горячей волной сдавил шею и стал заполнять все внутренности тела, а в груди нарастал холод. И когда из горла уже готов был вырваться крик, Лия подняла глаза. В глазах плясало пламя свечи. Казалось, что кроме глаз в комнате не было ничего живого, а голос раздался откуда-то сбоку.
– Самое главное – тебе сегодня надо постараться не умереть! – голос был низким и хриплым. – Но в этом я тебе ничем помочь не могу. Сегодня твой решающий день – твоя жизнь в твоих руках.
Лия взмахнула рукой над блюдечком с розовой жидкостью и блюдечко засветилось всеми цветами радуги, словно северное сияние. Свечка затрещала еще сильнее, а пламя её пустилось в пляс. Хрустальный шар засверкал синим светом, и внутри его я увидела маленький пульсирующий комочек. Бился он очень неуверенно: то набирал силу, то угасал, то бился вновь.
– Единственное, что я могу сделать, так это наблюдать за твоей жизненной силой, и в критический момент дать тебе ещё минуту. А как ты ею распорядишься – решать тебе. Я буду с тобой десять дней. Это всё, что я могу для тебя сделать. А теперь уходи. – Лия опустила глаза.
Северное сияние на тарелочке стало меркнуть, а маленький комочек в хрустальном шаре продолжал биться. Мне казалось, что кровь в моих висках бьётся в унисон ему. Я встала из-за стола и пошла в темноту от света свечи, от синего сияния хрусталя, от сердечного стука. «Тук-тук» – билось моё сердце, – «Тук-тук» – бился маленький комочек в хрустальном шаре. Напряжение достигло апогея, всё поплыло перед глазами, и прежде, чем тьма поглотила всё, на какую-то долю секунды, я увидела яркое пульсирующее пятно.
– Вам плохо? – вежливо осведомился молодой человек. Я отшатнулась в сторону, испугавшись его неожиданному появлению, не понимая, как оказалась в проходном дворе под аркой у стены. Виски разрывались от боли, затрудняя мыслительный процесс, но от помощи незнакомца отказалась. Он извинился и торопливо зашагал по своим делам. Я не могла вспомнить, как покинула квартиру гадалки, как вышла на улицу по её тёмным лестничным маршам, и как оказалась в этом дворе. «Мистика», – подумала я и пошла к выходу на проезжую часть улицы.
Выйдя из-под арки на открытую часть, почувствовала, как силён ветер, и как он холоден. Озноб охватил тело. Я была не рада, что пошла к этой гадалке.
Это всё моя подруга Катя – любительница острых ощущений и мистических гаданий. Она была помешана на этих визитах. Постоянно доставала своими рассказами о том, что ей нагадали, что потом исполнилось, а что нет. Со слов Кати, все они говорили правду, обещая впереди счастливую встречу. Но Катрин до сих пор оставалась одна, как, впрочем, и я.
Я не искала спутника жизни. Не так давно я рассталась со своим мужем, и теперь зализывала раны семейной жизни, глубоко забравшись в нору одиночества, в надежде привести свою нервную систему в нормальное состояние. Визит к гадалке был для меня спонтанным.
Катрин прискакала ко мне утром перед работой. Была возбуждена, и в результате огорошила меня тем, что после работы мы с ней идём на сеанс гадания к супер-гадалке.
-Вся элита города стремится к ней попасть. Запись к ней на приём равна покупке лотерейного билета с выигрышем на миллион. Поэтому отказы не принимаются. Всё уже решено. Идём обязательно.- Отбарабанив всю эту тираду, Катрин также быстро ускакала, как и появилась.
А я стала готовиться к вечернему визиту. Проверила свои денежные средства, сочтя, что их достаточно. Насыпала корм в чашку кота. Проверила все электроприборы на предмет выключения, и отправилась на работу.
В полшестого вечера, минута в минуту, Катрин ждала меня в условленном месте в машине серебристого цвета. Сообщив , что это просто такси, Катрин усадила меня на заднее сиденье автомобиля, и машина понесла нас навстречу чему-то таинственному, ловко лавируя среди скопления себе подобных. Надо сказать, у меня появился страх, а Катя же наоборот была в приподнятом настроении.
Отвлечённая поведением подруги, я не заметила, как доехали, а направление движения не запомнила тем более. Рассчитавшись с водителем,мы пошли в проходной двор В подъезде было темно. Шли по лестничному пролёту почти на ощупь. Катя хихикала, спотыкаясь о ступеньки, говоря, что таинственность должна наступать «до», а не «после». Добравшись до третьего этажа, остановились перед массивной, хорошо освещённой дверью, и позвонили.
Нам открыли быстро. Катя сказала, что мы по записи, и нас впустили в квартиру.Мы вошли в слабо освещённую комнату и я увидела пожилую женщину в длинном платье. Она попросила входить к Лие, так звали гадалку, по очереди. Первой пошла Катя. а я осталась ждать, наполняясь страхом всё больше и больше. Казалось, что Катя пробыла там целую вечность, но настал миг, когда открылась дверь, из которой вышла моя подруга в полной прострации, а женщина в длинном платье пригласила меня проследовать за собой. И я шагнула за ней в кромешную темноту.
И вот сейчас, трясясь от холода на ветру, я вдруг вспомнила о Катюхе, и о том, что её нет рядом, и где она я не знаю. И найти дорогу назад к гадалке я тоже не смогу. В нерешительности потопталась на месте, раздумывая, что же мне делать дальше?
Неожиданно для себя, стала останавливать машину. Машина появилась мгновенно, будто ждала взмаха руки, и водитель уже спрашивал, куда ехать. Усевшись на переднее кресло, почувствовала тепло салона, и ни минуты не раздумывая, назвала адрес Катюхиного дома. Водитель прокомментировал мой ответ лёгким ворчанием, что живу практически на краю света, и придётся ехать через весь город, но тронулся с места довольно лихо. Я стала перебирать в памяти события последних часов, удивляясь тому, что совершенно не помню, как оказалась на улице, да ещё и без Кати. Скорее всего лишь по этому назвала Катин адрес, в надежде застать её дома. Ждать же друг друга мы не договаривались.
Визг тормозов вернул меня в реальный мир. Ещё более реальным он стал после того, когда попыталась разбить лбом лобовое стекло машины. Ремень безопасности сделать этого не дал, но в результате появилась сильнейшая боль в области шейных позвонков. Машина стояла. Водителя в ней не было.
Отстегнув ремень, вышла из машины и увидела на асфальте распростёртое тело молодой девушки. Голова её была нелепо вывернута, и чёрная лужа крови расплывалась под ней. Первые секунды была в ступоре, потом кинулась к пострадавшей, думая, что могу чем-то ей помочь, но увидела её глаза... Это были глаза мёртвого человека. Пульса уже не было.
И тогда присев над девушкой я заплакала. Вокруг стали собираться люди. Я поискала глазами водителя, но его нигде не было. То, что он сбежал, поняла не сразу. А пока беспомощно вертела головой в надежде отыскать его глазами. Но напрасно.
Подъехала милицейская машина. Люди, стоявшие тесным кольцом вокруг меня, расступились, пропуская мужчин в форме. Один из них потребовал у меня документы на машину и водительское удостоверение, а другой, осмотрев труп девушки, начал вызывать кого-то по рации. Я полезла в свою сумочку, достала свои документы, предъявила их автоинспектору, заявив, что я не водитель, а пассажир. Но он обошёл машину, со стороны распахнутой дверцы водителя вытащил ключи из замка зажигания, повертел моё водительское удостоверение и ещё раз попросил документы на машину. Мне казалось, что все мои объяснения он пропускает мимо ушей, задавая вопросы, не соответствующие моему статусу.
Не дождавшись документов на машину, он спросил, на каком основании я села за руль? Все мои объяснения, что я не водитель а пассажир, воспринимал с усмешкой. Потом стал составлять протокол, замерять тормозной путь автомобиля и ещё что-то... Я села на место водителя. Сжалась в комок. Меня била крупная дрожь. Тупо смотрела на тело, накрытое белой простынёй. Всё вокруг казалось мне нереальным. Голова раскалывалась от боли и хотелось плакать, вернее, выть. И я завыла! Завыла так, как воет раненная волчица. Громко, с болью и слезами вперемешку. С тоской и безысходностью перед случившимся. Казалось,что выла целую вечность. Приехала "Скорая", потом труповозка. Врач сделал мне укол, и я уже безразлично смотрела, как два санитара убирают с асфальта бездыханное тело.
Когда стала воспринимать действительность более адекватно, то отметила про себя, что уже стемнело. Работники милиции продолжали осматривать место происшествия при свете автомобильных фар и уличного фонаря, стоящего рядом. Потом меня куда-то везли, брали кровь, откатывали пальчики, задавали вопросы, удивляясь моим ответам. И снова задавали те же вопросы. В итоге я заплакала и стала говорить, что очень устала и хочу спать, и это было настоящей правдой. Но с меня требовали рассказать какую-то другую правду: про то, зачем угнала чужую машину, сбила девушку и всё, что касалось скоростного режима?
В конце концов, мне всё это настолько надоело, что я стала требовать прекращения допроса в связи с ночным временем, ссылаясь на Конституцию. Это память услужливо подсунула фрагмент из какого-то криминального фильма с аналогичной ситуацией. И самое интересное – подействовало!
У меня отобрали все вещи, и повели длинным коридором, перегороженным железными решётками. Остановились около одной двери. Сопровождающий меня милиционер открыл дверь, и я оказалась в камере.
Небольшое помещение с окном в решётке, находящимся под самым потолком, унитазом, отгороженным от общей комнаты стенкой, умывальником, находящимся там же, и шестью ярусными койками. В середине комнаты – стол, окружённый скамейками. В довершение всего – четыре пары глаз, с разными чувствами: от безразличия до ненависти.
Женщины были разного возраста, практически все уже улеглись на отдых. Мой приход им явно помешал. Стояла около двери и не могла поверить в происходящее. Ещё несколько часов назад, я вышла из дверей серьёзного предприятия, где занимала не последнее место, была уважаемым человеком, а теперь – арестантка, и вместо собственной квартиры стою в тюремной камере.
Одна из женщин вывела меня из ступора резким окриком, и в приказном тоне предложила мне укладываться на любую свободную койку. Я подошла к свободной кровати нижнего яруса и легла. Жесткая подушка, жёсткий матрац, колючее одеяло. Полный дискомфорт. За что? За что?
Надежда на то, что завтра во всём разберутся, теплилась в душе. Слез сдержать уже не могла. Наплакавшись, незаметно для себя, уснула. Сон снился кошмарный: будто бегу по запутанному лабиринту и чувствую, что сейчас меня настигнет что-то страшное. Я бегу от этого страха, но убежать не могу. Спотыкаюсь. Падаю. Поднимаюсь и снова бегу. А сбоку постоянно пульсирует маленький синий комочек. Так и пыталась убежать до самого утра.
Утром принесли завтрак – каша и кофе. Женщины, переговариваясь между собой, стали готовить на стол. Лежала и думала, что они тоже попали сюда не по своей воле, но не ревут, продолжают нормально жить даже в этой обстановке. Наверное, они сильные, а я нет – раскисла при первых трудностях.
Теперь мне вся прошлая жизнь казалась раем. Ад только начинался... Мои размышления были прерваны резким приглашением за стол. Я сползла с кровати и присела за краешек стола. Каша была невкусной, но съела всю. Кофе – бурда, но и его выпила тоже. Зато посуду пришлось мыть мне. Оказалось, таков закон камеры. Не переломилась – вымыла. Около одиннадцати часов утра за мной пришли.
Шла по тюремному коридору и думала о превратностях судьбы: как всё быстро меняется – один миг, и жизнь круто изменила направление.