Эпиграф
Вот так, столетия подряд,
все влюблены мы невпопад,
и странствуют, не совпадая,
два сердца, сирых две ладьи,
ямб ненасытный услаждая
великой горечью любви.
Белла Ахмадулина
«Дачный роман»
1966
Бруна
24.01.2023.
Опять влюблённость невпопад
Внутри, в сознании поэта
Опять течет неспешно Лета,
И начинается распад
С осенней драмы… Листопад
Приходит, вечностью объемля,
Как души мёртвые, деревья
Вокруг Орфея закружат
Теней отживших хоровод.
Природа проступает снимком
Потусторонности. И зыбко,
И зябко замирает год,
Стремясь к зиме. И вот она
Забелит мир, дыханьем стужи
На стёклах окон обнаружит
Узоры дивные из сна,
В котором Элевсина рай,
И Гера, любящая узы,
Венчает двух, и славят музы
Союз, где вместе ты и я:
Поэт с поэтом в унисон,
Глаза в глаза, душа с душою,
Благословлённые, влюблённо
Внутри весны. И вечный трон
Для нас двоих, для двух судеб,
Которым всё легко и просто,
И нет печального погоста
У нашей истины. И Феб,
Провозглашая света мир,
Нам освящает наслажденье:
Познать в другом своё ращенье,
Познать в себе другого пир
И лето тихое обресть,
Обняв другого в упоеньи…
Мы две ладьи, познав крушенье,
Своих иллюзий нам не счесть,
Признать несовпаденье… И
Сердцами не забиться рядом,
Двум странникам… Одна награда –
Великой горечью любви
Ямб ненасытный услаждать,
Приемля внутреннюю правду:
За что нас боги наказали
Не ведаем. И что нам ждать,
Во что нам верить – невдомек…
И наши расхожденья вечны,
Опять блуждать по междувстречьям,
По междумирьям – вот оброк
Поэтов… Всё же вопреки
Всей очевидности унылой,
Хранит психея пилигрима,
Не канувший в поток реки
Забвенья, Эроса призыв –
Тот, изначальный, бесконечный…
…Ты, как Орфей, поёшь беспечно
Я - Эвридики лейтмотив
В камнях и травах, в бытии
И том, что было, том, что станет…
Пусть жизнь так неизменно ранит,
Поём… И каждый миг звучит
Такою силою любви,
Такими россыпями света…
И ты услышишь голос этот,
И отзовусь я… Пусть летит
На крыльях счастья-мотылька,
Моя душа к тебе, любимый,
Опять идём… Опять гонимы,
Но наша летопись векам
Уже обещана… Люби,
Меня не зная, и я буду
Тебя любить, телами ссуду
Отдав насущному, сгубить
Не сможем мы всесильный дух,
Тот ейдос, где любовь прекрасна:
Свободна рифма, многочастна
Симфония. Настроен слух
Двух – нас с тобой – начальных форм,
Основ в глубинах основанья,
Пропитанность Иного знаньем
Не разрушаема, ни рок,
Ни разобщённость, ни среда,
Ни окружение, ни время
Не смогут истин высших семя
Изъять из сущности… Вода
Текучей Леты может дать
Забывчивое утешенье,
Но вновь случится пробужденье,
Когда взойдёт любви звезда…
Полное стихотворение Б. Ахмадулиной здесь.
Вот вам роман из жизни дачной.
Он начинался в октябре,
когда зимы кристалл невзрачный
мерцал при утренней заре.
И тот, столь счастливо любивший
печаль и блеск осенних дней,
был зренья моего добычей
и пленником души моей.
Недавно, добрый и почтенный,
сосед мой умер, и вдова,
для совершенья жизни бренной,
уехала, а дом сдала.
Так появились брат с сестрою.
По вечерам в чужом окне
сияла кроткою звездою
их жизнь, неведомая мне.
В благовоспитанном соседстве
поврозь мы дождались зимы,
но, с тайным любопытством в сердце,
невольно сообщались мы.
Когда вблизи моей тетради
встречались солнце и сосна,
тропинкой, скрытой в снегопаде,
спешила к станции сестра.
Я полюбила тратить зренье
на этот мимолетный бег,
и длилась целое мгновенье
улыбка, свежая, как снег.
Брат был свободен и не должен
вставать, пока не встанет день.
«Кто он?- я думала.- Художник?»
А думать дальше было лень.
Всю зиму я жила привычкой
их лица видеть поутру
и знать, с какою электричкой
брат пустится встречать сестру.
Я наблюдала их проказы,
снежки, огни, когда темно,
и знала, что они прекрасны,
а кто они - не все ль равно?
Я вглядывалась в них так остро,
как в глушь иноязычных книг,
и слаще явного знакомства
мне были вымыслы о них.
Их дней цветущие картины
растила я меж сонных век,
сослав их образы в куртины,
в заглохший сад, в старинный снег.
Весной мы сблизились - не тесно,
не участив случайность встреч.
Их лица были так чудесно
ясны, так благородна речь.
Мы сиживали в час заката
в саду, где липа и скамья.
Брат без сестры, сестра без брата,
как ими любовалась я!
Я шла домой и до рассвета
зрачок держала на луне.
Когда бы не несчастье это,
была б несчастна я вполне.
Тек август. Двум моим соседям
прискучила его жара.
Пришли, и молвил брат: - Мы едем.
- Мы едем,- молвила сестра.
Простились мы - скорей степенно,
чем пылко. Выпили вина.
Они уехали. Стемнело.
Их ключ остался у меня.
Затем пришло письмо от брата:
«Коли прогневаетесь Вы,
я не страшусь: мне нет возврата
в соседство с Вами, в дом вдовы.
Зачем, простак недальновидный,
я тронул на снегу Ваш след?
Как будто фосфор ядовитый
в меня вселился - еле видный,
доныне излучает свет
ладонь...» - с печалью деловитой
я поняла, что он - поэт,
и заскучала...
Тем не мене
отвыкшие скрипеть ступени
я поступью моей бужу,
когда в соседний дом хожу,
одна играю в свет и тени
и для таинственной затеи
часы зачем-то завожу
и долго за полночь сижу.
Ни брата, ни сестры. Лишь в скрипе
зайдется ставня. Видно мне,
как ум забытой ими книги
печально светится во тьме.
Уж осень. Разве осень? Осень.
Вот свет. Вот сумерки легли.
- Но где ж роман?- читатель спросит.-
Здесь нет героя, нет любви!
Меж тем - все есть! Окрест крепчает
октябрь, и это означает,
что тот, столь счастливо любивший
печаль и блеск осенних дней,
идет дорогою обычной
на жадный зов свечи моей.
Сад облетает первобытный,
и от любви кровопролитной
немеет сердце, и в костры
сгребают листья... Брат сестры,
прощай навеки! Ночью лунной
другой возлюбленный безумный,
чья поступь молодому льду
не тяжела, минует тьму
и к моему подходит дому.
Уж если говорить: люблю!-
то, разумеется, ему,
а не кому-нибудь другому.
Очнись, читатель любопытный!
Вскричи: - Как, намертво убитый
и прочный, точно лунный свет,
тебя он любит?!-
Вовсе нет.
Хочу соврать и не совру,
как ни мучительна мне правда.
Боюсь, что он влюблен в сестру
стихи слагающего брата.
Я влюблена, она любима,
вот вам сюжета грозный крен.
Ах, я не зря ее ловила
на робком сходстве с Анной Керн!
В час грустных наших посиделок
твержу ему: - Тебя злодей
убил! Ты заново содеян
из жизни, из любви моей!
Коль ты таков - во мглу веков
назад сошлю!
Не отвечает
и думает: - Она стихов
не пишет часом?- и скучает.
Вот так, столетия подряд,
все влюблены мы невпопад,
и странствуют, не совпадая,
два сердца, сирых две ладьи,
ямб ненасытный услаждая
великой горечью любви.