* * *
Где клёны стоят, увядая огнисто,
в кустах из-под водки белеет канистра.
Грунтовкой изрытой сквозь морок лесной
на почту шагает в китайской ветровке
соседка-дурёха — Ватагину Вовке
всё пишет на зону. Любовь или, ой,
не знаю, какая напасть приключилась,
но только осенняя даль замутилась,
и сердце болит потому, что сама
судьба Антониной играет. А где-то
есть остров коралловой розы рассвета,
где горе — не горе, тюрьма — не тюрьма,
где может быть, нас и простят… Сигарета,
опухшие веки, в руке письмецо:
«Скучаю. Курить выхожу на крыльцо
и думаю: помнишь того соловья?
О, чудо моё, кракозяба твоя
дождётся тебя обязательно, понял.
Держись! Нехорошая девочка Тоня».
Осенняя гулкая хижина ветра
роняет листву. — О, спасибо за это!..
Не слышно ответа.