Так получилось,что моя работа на флоте, очень похожая на цыганский образ жизни, давала возможностью путешествовать по рекам родного края и знакомиться с новыми людьми.
Довольно-таки часто приходилось пересекаться со староверами, живущими в Сибири. Навигации на Ангаре, Енисее и его притоках, как раз проходили в местах их проживания.
Самые первые встречи со староверами из деревни Татарка. Деревня эта в 30 км. от посёлка Стрелка, где Ангара впадает в Енисей. Она построена на речке Татарка, которая, в свою очередь, впадает в Ангару.
Староверы в Татарке появились сравнительно недавно, в конце 60-х годов, когда деревню покинули, основавшие её в 30-х годах раскулаченные крестьяне из Читинской области. Их история трагична и полна боли. Возможно, я расскажу о них в отдельной статье.
В освободившиеся дома заселились староверы, а затем построили свои дома, поскольку рождаемость у них высокая, и население увеличивается быстрыми темпами.
Откуда они пришли? Скорее всего, из мелких таёжных скитов, которых великое множество в сибирской тайге. Сколько? Этого никто не знает.
Староверы подчаливали на своих деревянных, объёмных лодках к нашим теплоходам. Мы у них часто покупали мёд, овощи, ягоды. Предлагали рыбу, но рыбы у нас своей всегда было много.
Староверы из Татарки, на мой взгляд, более цивилизованные. Они активно общаются, безбожно завышают цены и торгуются, как заправские предприниматели.
Староверы на реке Дубчес, отличаются большей сдержанностью.
Река Дубчес, северный приток реки Енисей, считается мировой «столицей» старообрядчества. В тайге по берегам реки по-прежнему стоят закрытые монастыри и скиты, попасть в которые «мирскому» человеку нельзя.
Дубчесские скиты, основаны выходцами из Курганской области в начале 1940-х. Их организатором был духовный авторитет — старообрядческий наставник Симеон Лаптев. Он проповедовал, что победа коммунизма будет равнозначна приходу Антихриста. Рядом с двумя мужскими и четырьмя женскими скитами на заимках жили миряне, сбежавшие в тайгу от коллективизации.
До 1951 года они жили спокойно, вели натуральное хозяйство.
Зимой 1951 года с вертолетов высадился отряд милиции и красноармейцев — другим путем добраться до скитов в холодное время года было просто невозможно.
Первыми под удар попали жители заимок. Требуя от них показать дорогу к скитам, милиционеры подвергли крестьян пыткам. Добравшись до монахов, представители власти напали на них, по свидетельству старообрядческого автора, «словно ястреб на птенцов».
Прежде чем вывести иноков из тайги над ними вдоволь поиздевались. Некоторых монахов запрягали в сани вместо лошадей и стегали кнутами. Милиционеры занимали кельи, прежних же обитателей согнали всех вместе в один дом. Так продолжалось до весны, когда старообрядцев этапировали в город на плотах. Скиты были уничтожены вместе с древними иконами и рукописями.
«Кельи, книги, иконы — все сожгли наотло. Сожигатели ужахнулись и удивились такой массе книг, но по своему озверению ничему цены не предали», — сетовал один из свидетелей разгрома.
Власти инкриминировали арестованным «контрреволюционную деятельность». 33 человека, включая монахинь и иноков, были осуждены в Красноярске за «создание нелегального антисоветского формирования».
По данным исследователя Игоря Кузинера, сам Симеон Лаптев был приговорен к 25 годам заключения, однако успел отбыть в лагерях не больше 3 лет, а потом он добровольно уморил себя голодом в Озерлаге. Других осужденных отпустили на волю вскоре после смерти Сталина.
Но даже после разгрома старообрядческая жизнь на Дубчесе полностью не прекратилась. Некоторые монахи спрятались в тайге, кто-то сбежал с плотов. Скиты, и заимки были возрождены.
Каждую весну теплоходы нашего Енисейского пароходства сразу после вскрытия рек, когда ещё притоки Енисея полноводные делают рейс на Дубчес.
Монастырей и скитов я не видела, врать не буду, а вот на заимке староверов побывать пришлось.
В 90-е годы мы на своём теплоходе сплавляли секции (небольшие плоты) по Дубчесу. Секции формировали рабочие леспромхоза, временно работающие весной на сплаве, а неподалеку на правом берегу была заимка староверов.
Мы пристали к их берегу. Я всегда старалась разнообразить питание натуральными продуктами. Решила купить молока и сметаны у местных жителей.
Зашла в первый дом на берегу. Во дворе играли ребятишки. Из дома вышла молодая хозяйка в длинном цветастом сарафане, на голове платок. Спросила у неё про молоко, отказала, нет лишнего.
- Не ходи дальше, нигде не продадут, - честно предупредила она.
Ребятишки оказались все её. Детей было пятеро, а на вид ей чуть за двадцать. Мужа дома не было, где-то на промысле. Я ушла не солоно хлебавши на теплоход. Видно было, что разговаривать она со мной не хочет.
Откормила я команду обедом, вышла на палубу, смотрю ребятишки моей негостеприимной хозяйки по берегу бегают. У меня в каюте были конфеты, шоколадки, много. Мы отваривались на "Плавмагазинах" и накопились сладости. Я собрала полный большой пакет и отдала детям. Они радостные побежали домой.
Где-то через полчаса вышла на берег хозяйка, говорит, - Приходи за молоком с посудиной и своих людей возьми. -
Сменила гнев на милость. Мы пришли с двумя мотористами. Она налила нам молока, вынесла в туеске сметаны, а потом отправила парней на чердак мясо выбирать. Весь чердак был завешан копчёнными свиными окороками. Мы скромно взяли два, за третьим она сама слазила и добавила. Я боялась, что они дорогие, вдруг денег не хватит.
Парни ушли с продуктами. Я попыталась рассчитаться с хозяйкой, но она наотрез отказалась от денег и сказала, что это подарок за сладости. Сладости у них редко бывают. Они для них в тот момент были дороже мяса.
Мария, так звали хозяйку, стала словоохотливее и мы с ней поговорили. Она рассказала, что замуж девушек здесь выдают лет в пятнадцать.
Учатся они все у местного старосты в молитвенном доме по старославянским книгам чтению, письму и счёту.
Документов у них нет: ни паспортов, ни свидетельств о рождении.
В армии они не служат. Занимаются охотой, рыбалкой, живут, в основном, натуральным хозяйством.
Роды принимает местная повитуха. Лечатся травами и настойками, ещё мёдом.
Местный мёд не из ульев, они его отбирают каким-то образом у диких пчёл в тайге. Смертность на заимке невысокая, а если случается - "на всё воля Божья".
Начальники к ним не приезжают, их поселение не значится на картах страны. Их как бы нет. Никакими льготами от государства они не пользуются.
Естественно, у них нет ни телевизора, ни радио, ни газет, им это не надо. Они живут привычной, размеренной жизнью в своём уединённом мире. У них очень чистые, спокойные, просветлённые лица.
С внешним миром им волей-неволей изредка надо общаться. Они продают пушнину, мёд и покупают патроны, соль, сахар. Делают они это неохотно и все их контакты минимизированы.
Ещё меня удивило, что у них много рыжеволосых.У мужиков бороды рыжие, ребятишки тоже рыженькие. Может быть мало "свежей крови" и браки заключаются между дальними, но родственниками?
Не знаю, спрашивать было неудобно. Я распрощалась с Марией и мы ушли в рейс.
Наш теплоход больше на Дубчес не ходил, а вот другие ходят по-прежнему каждую весну.Говорят, что жизнь староверов нисколько не изменилась.
Они так же живут в своём гордом уединении от мира, и у них нет никакого желания сближаться с нашим миром!