ЛЮБИТЕЛЬСКАЯ КРИТИКА: РАЗНОСОЛЫ БЕЗВКУСИЯ
Ко мне в ВКонтакте на днях попросился в друзья некий Александр Мурашко. Как всегда, поначалу отправилась на страничку будущего друга, чтобы понять, чем человек дышит, кем является. Оказалось, Александр – профессиональный филолог, занимающийся литературной критикой. Да не просто критикой, а в основном обзорами стихов сетевых поэтов. И не просто обзорами, а крайне комплиментарными, восторженными, пафосно-хвалебными разборами произведений авторов Стихиры и в ВК. Нет, говорить добрые слова об авторах надо, обязательно надо – но только тогда, когда есть что отметить как авторские удачи, а не превозносить стихотворца по собственной прихоти или из дружбы, а может, и от невежества. Пролистав несколько материалов в ленте нового знакомого (а их много!), задержалась на одном (обозначенном как «Беглые заметки по мотивам произведений Татьяны Глебовой») подробнее – и глазам не поверила. А. Мурашко хвалит то, чего хвалить бы не стоило, и восхищается тем, чего у автора нет и в помине. А именно: творческой оригинальности, свежести образов и новизны восприятия жизни. То есть у автора как раз всё наоборот: заимствованные тропы, стандартные рифмы, плохо проработанные размеры, вторичные темы и образы, банальные сравнительные обороты.
Вот отрывок из статьи (орфография и пунктуация сохранены):
«В данном произведении меня привлекла прежде всего самобытная образность. «Снег» «шапки кинул на стога». Приведённая метафора – настоящее художественное открытие, поражающее своей новизной и совершенством. «Снежинки», парящие «словно ангелы»; «платья белые до пят» на деревьях; «бахромой» окутанные «ели»; серебрящийся «сквозь» «косую призму» «лучей» «Божий храм» – эти тропы тоже блещут оригинальностью и красотой. Ну и, конечно же, отдельной похвалы заслуживает подбор определений и эпитетов, с помощью которых поэтесса описала снег: он у неё «запоздалый», «долгожданный», «желанный», «белый-белый», «серебристый», «свежий», «пушистый». В общем, благодаря относительно простым, но высокохудожественным образам, словесная картина предзимья получилась яркой и запоминающейся. Это результат незаурядной литературной одарённости, которой, без всякого сомнения, наделена автор».
Ну нельзя так расхваливать авторов, которые, собственно, ещё только пробуют себя в литературе, можно сказать, делают в ней первые робкие шажки! Тем более когда этот автор уже находится в весьма солидном возрасте, очевидно, что речь идёт о любительском стихосложении, то есть, что называется, «для себя, для друзей», и в таких стихах не бывает – и нет смысла искать! – ни художественной самобытности, ни уникальности авторского голоса, ни серьёзных поэтических открытий. Домашние стихи многих пенсионеров о природе и любви пишутся искренне и от души, но эти люди всю свою жизнь посвятили какой-то другой профессии, литературный вкус у них не развит, мастерство в зачаточном состоянии, и представлять их как истинных мастеров слова, делать из них поэтов совершенно неправильно и не нужно. Я с уважением отношусь к людям, которые обладают способностью рифмовать, это тоже не всем дано, но необходимо понимать, что их стихи никакого отношения к литературе не имеют. Это чистой воды любительство, самодеятельность, которая радует близких и помогает пишущему выплёскивать свои эмоции, не замыкаться в себе. Подобное сочинительство сродни вязанию носков или плетению макраме – необходимых в хозяйстве или радующих душу поделок, собственно, только для домашнего, внутреннего употребления создающихся.
Словом, ничего общего с поэтическим творчеством это приятное хобби не имеет, и нужно хорошо понимать и чувствовать эту разницу. Потому что если этой разницы не ощущать, то вот такое размывание граней грозит большой бедой – когда превозносят любителей и дают им карт-бланш в виде премий и публикаций в престижных журналах, они всё прочнее утверждаются в своём положении, занимают места талантливых и профессиональных литераторов, постепенно переворачивая систему ценностей и меняя критерии. И главное, что читательский вкус адаптируется к новым реалиям, и отличить хорошее от плохого, фальшивое от истинного, чёрное от белого становится всё труднее. Печальный пример такой непомерно завышенной оценки на самых высоких уровнях – творчество раскрученной её мужем-дантистом и ведущими композиторами страны Ларисы Рубальской с её «виньетками ложной сути», доморощенные стишки нашего советского мэтра, до сих пор самого печатаемого автора Андрея Дементьева, у которого «плывёт над взглядом сигаретный дым» и люди общаются «полушёпотом русским», полуграмотные мимишные мантры «о добре и зле» поэтессы-блогерши Ирины Самариной (Лабиринт), выражающей благодарность судьбе «за опыт, что дался совсем не в дар», и так далее – подобных иллюстраций падения вкуса и игры в поддавки с литературой, увы, немало.
А кончается это, казалось бы, вполне безобидное продвижение тухлого товара в наши культурные потребительские корзины тем, что сегодня можно открыть какой-нибудь сайт под названием «Великие поэты мира» и обнаружить там одновременно, рядышком, например, Цветаеву, Пушкина, Шекспира и – ни меньше ни больше! – Ларису Рубальскую с Ириной Самариной. Потому что раз их раскрутили, раз их печатают и показывают, раз они известны – значит, неспроста, значит, талантливы и другим пример. И потребитель (слушатель/читатель) не даёт себе труда, да и не способен уже задуматься об истинной художественной ценности их рифмованных изделий. Ибо слепо доверяет рекламе, красивой обёртке и тем «дядям и тётям наверху», которые всё за него решили. Дурновкусие правит бал. И, что страшно, истинная поэзия порой в виду своей естественной сложности и глубины уступает в массовом сознании незамысловатым поделкам рифмоплётов средней руки. Дешёвый товар, как известно, раскупается быстрее.
Возвращаясь к «беглым заметкам» Александра Мурашко, возьму только первое приведённое им стихотворение Татьяны Глебовой – «Выпал свежий, долгожданный…» Ну как можно говорить о «самобытной образности» автора, если у неё как раз ничего самобытного в стихах нет – всё это уже во всех видах и вариациях звучало, и не однажды, у самых разных поэтов, начиная от Некрасова, Фета, Пушкина, Лермонтова, Есенина, Рубцова – и до наших дней. Любой хоть немного эрудированный человек автору на это укажет. Мурашко так по-детски непосредственно восхищается новизной образов здесь, так нахваливает эти «снежные шапки», называя метафору «настоящим художественным открытием, поражающим своей новизной и совершенством», как будто и впрямь никогда не читал ничего подобного! Или действительно не читал? А ведь он филолог, как позиционирует себя, и должен был бы знать того же Афанасия Фета, у которого «леса под шапками иль в инее седом» в знаменитом стихотворении «На пажитях немых люблю в мороз трескучий…» – а это 1842 год! В 1880 году другой русский поэт, Иван Суриков, писал и о снежных шапках, и про то, что снег «пушистый» (стихотворение «Зима»):
Белый снег, пушистый
В воздухе кружится
И на землю тихо
Падает, ложится.
И под утро снегом
Поле забелело,
Точно пеленою
Всё его одело.
Тёмный лес что шапкой
Принакрылся чудной
И заснул под нею
Крепко, непробудно...
А вот современные стихи про снежные шапки – во всех вариантах: «На елях дремлют шапки снега. / Блестит дорога серебром» (Ирина Усачёва); «Шапки снега на ветвях, / ими лес покрыт» (Александр Фред); «Я люблю шапки снега на елке пушистой…» (Юлия Юдина); «Шапки с неба! / Шапки с неба!/ Закидала нас зима. / Шапки снега, / Шапки снега / Нахлобучили дома» (Игорь Шевчук). Думаю, для примера достаточно.
Насчёт снежинок, похожих на ангелов – об этом не написал только ленивый. Читаем у Ларисы Миллер: «Снежинки, как ангелы, с неба летят. / Они почему-то на землю хотят». А вот – у Ларисы Бугровой, аналогичное: «Как будто ангелы, снежинки / Над нами, грешными, кружат».
Про то, что деревья одеваются в снег, как в платья, тоже уже давно замечено и написано с другими авторами. У Елизаветы Нечукиной, например: «Снег пушистый лежит на ветках / Словно сказочный наряд./ Деревья в платьях, в метках /Заколдованно стоят».
Мурашко увидел новизну в образе снежной бахромы? Так ведь это ещё у Тютчева было:
Чародейкою Зимою
Околдован, лес стоит,
И под снежной бахромою,
Неподвижною, немою,
Чудной жизнью он блестит.
А что с косой призмой лучей? Разве это новый образ? Разве это вообще образ? Это же физика, констатация факта, что часто используют самые разные авторы. Вот Любовь Кравченко, верлибр: «Чуть запрокинув голову, глаза сощурив, смотреть сквозь призму солнечных лучей, /улыбаясь солнцу – потоку света и тепла…» А вот бельгийский поэт Эмиль Верхарн в переводе Ю. Александрова – опять про ту же призму: «Клинки лучей, прошедшие сквозь призму, // Откуда брызнул // Свечений драгоценных дивный сноп».
Во всех остальных стихах Т. Глебовой я тоже увидела заимствование, эпигонство, к сожалению, несамостоятельность мышления, стремление к красивостям и нагромождение образов в ущерб мысли и смыслу, и уж никаким «идейно-содержательным богатством» тут точно и не пахнет – всё это было и было, в самых разных вариантах и перепевах.
Не слишком ли торопится критик превозносить автора, которому ещё нужно многому учиться? Ведь он сбивает с толку читателей и даёт автору неоправданные надежды! Это крайне непрофессионально и опрометчиво, даже если и обозначается как «беглые заметки». Они не только беглые, но также поверхностные и весьма кустарные.
А может быть, и самому критику вначале повысить свой уровень, расширить кругозор, подкачать эрудицию? Да и вкус развивать надо, чтобы не сбивать читателей с толку своим филологическим образованием и непререкаемостью суждений. Иначе неизбежно возникает вопрос о компетенции того, кто с кондачка берёт на себя роль литературного эксперта.
Тут как врачу советуют – «исцелися сам», так и критику можно сказать: учись писать, учись понимать, учись слышать, учись отличать истинное от суррогата, учись любить поэзию и чувствовать её, учись разбираться в направлениях и жанрах, эпохах и художественных приёмах. И уж тогда ты – критик.
А пока – такой же любитель вязаных носочков с опасной тенденцией к расширению читательской аудитории и обрастанию несведущими, сбитыми с толку поклонниками.
А страдает в первую очередь – русская литература.
------------------------
Карикатура из интернета.