Под пологом бережного сна
в паутине сна галлюцинаций,
пьяный лес, целуется сосна
с придорожным ливнем радиаций.
На столбе разжижены смерчи,
тихо свет ей песенку заводит,
громко бряцают его ключи,
почва из-под ног опять уходит.
А дальше песенка приболевшей мученицы.
Песенка без ритма и без снов,
почти неслышная и слабая.
Весна, стоит замок подтаявший Винтервил,
серое набрякшее небо, жемчужины огня на позвонке,
он склонился, сгорбился и влево
он него ход странных в балдахинах людей в страну, поют
о том, что небо и дожди – все это компромиссное,
как молоко течет из вымени кумысное,
люцерновый, поемный пожевал старик маралий,
корень в утомлении, в упадке сил, что здесь Алтай
расположился вдоль дороги и сейчас здесь расцветает.
Предложил отвар туману, и он стал довольно синий,
чудодейственное свойство изучает излучая
зимостойкий и прохладный, мерно требовательный к влаге,
в ширину довольно медленно течет отвар к бумаге,
позволяв использовать резервы организма
лишь на то, что назовут потом «левзеи мне любимые».