Не так уж и важно, что от тебя осталось -
хоть кость под крылечком...
Она поводит плечами - медали звенят.
Она просит быть ближе, просит спрашивать громче.
Она знает: в глазах синевы не меньше
чем 90 с лишним тому назад.
Не всё ли равно что успеют узнать о прахе;
летает и точка...
Трясет головой с испугом: "О нет, никогда!" -
в ответ на воспоминание: если давали
сырого тяжелого хлеба с довеском, то - да,
другие девочки сразу съедали излишек.
Она приносила братику: плакал, болел.
Если жизнь досталась паленая, то какая
разница сколько палеву лет...
"Я должна была умереть в начале блокады:
отправляли в эвакуацию, мама сшила рюкзак,
собрала мои вещи, бабушка запретила: "Говорит,
отпустишь её - прокляну! Умирать будем вместе"
Так Нина осталась, а школа погибла -
разбомбили весь эшелон... "Иди - обниму!"
Её предки по матери - польские аристократы,
мать - художница, папа - сотрудник НКВД. Тогда
из семьи в блокаду выжили девочка с братом,
до сейчас дожила только девочка - ей 92.
Перед нами - ваза с конфетами, Нина окончила повесть:
– Я теперь уже скоро умру, а ты меня будешь помнить?