Вся лента новостная нарасхват -
почём сегодня мем - кто скажет в голос?
Что снег, что кровь - никто не виноват,
а жизнь на "до" и "после" раскололась
для тех, кто раньше жили сообща,
теперь же - врозь, и год уже закончен.
Идут бои, давидова праща,
похоже, всем нужна сейчас, и очень -
так думается каждому из нас,
и камень тоже - может быть, добросим
до тени Голиафа, наклонясь
над полем, рыхлым снегом и морозом.
А холод превратится в анекдот,
рассказанный усталым санитаром,
и новый снег на старый упадёт,
на кровь, что разлилась по тротуарам.
***
Коснётся колко чайной розы шип -
отдёрнешься, и тут, впадая в прелесть,
почувствуешь, как спину пот прошиб,
и как былые страсти разгорелись.
Вот вроде бы, зима, и ветвь суха,
но шип уколет - вспомнишь нежность цвета,
ещё - как мелко сыпалась ольха.
Январь, но как же помнится всё это -
простое довоенное житьё
вот этой ковыляющей старухи,
собачки - вечной спутницы её,
и девочки, с цветной серёжкой в ухе,
которая бежит навстречу им...
Был в силе куст, и розы пахли чаем.
Уходит время, ставшее ничьим,
и мы его уже не замечаем.
Уколет шип, и кажется, порань
он раньше, я сказал бы - чья-то шутка.
Но как теперь заглядывать за грань?
И хочется, и колется... И жутко.
***
Январский день, вращается земля,
весь этот зимний мир овеществляя.
Зажатый центробежной силой, я
в тебе оставлен, комната жилая,
описывать вращение того,
что там снаружи в снежной канители.
Поэзии хмельное вещество,
зачем твои комочки полетели
на землю вслед за снегом января?
Ведь сколько букв на лист не нанеси я,
всё зря, и лишь судьбе благодаря,
вращение земли - анестезия
при болях наших, жалобах и всём,
что трудно пережить на белом свете.
Январь и холод мы перенесём,
но сложим ли мы верно буквы эти?
Чтоб, как хирург, любующийся швом,
писал в тетрадке вышедший в пииты -
мы всё-таки пока ещё живём,
пусть прокляты, но всё же, не убиты.