Эпиграф
Живёшь, а молнии рывок
Бьёт в пыль дорожную у ног
В рассвете сил в расцвете лет
Сын неба, ты лишён небес
Триумф побед и славы блеск
Рукою чьей стирает след ?..
Моему другу Теодору Вилленаве
Это было летнею порой
В полдень солнца диск взошёл в зенит,
И жара нещадная палит:
С неба зной струится, как вино,
Медный пал густеет, льёт на землю.
Горы и равнины тихо дремлют.
Согнутый от засухи цветок
Молит дать ему воды глоток.
Тщетно. Пересохли ныне реки.
Задыхаясь, он смыкает веки.
Есть, однако, чудные места,
Где от солнца скроет тень куста.
Винограда ветви и плюща
Аркой крепко накрепко сплелись.
Знает толк пастух в таких вещах:
От жары спасает плотный лист.
Здесь прилёг вздремнуть. Его покой
В зарослях зелёных и густых
Верно и без лишней суеты
Охраняет пёс сторожевой.
Спи же, юный сын высоких гор!
Мне ж событий виден давний ход,
Глядя на раскинутый простор.
Здесь когда-то воевал народ.
Спи, мой друг, не ведай и не знай
Сколько тайн хранит родной твой край.
Дела тебе нет до старины,
Память не тревожа, отдыхай
На останках прошлого страны.
Подвиги забытые в веках,
Чтим мы в подсознании их лепту.
Живы корни в душах и в сердцах,
Но кажутся нам канувшими в лету.
Кумиров блеск в реальности мирской, -
Иных времён незыблемый покой.
Что для тебя- пустых звуков.
Но если повторять из уст в уста
Как эхо, длящее их муки,
Реальность уж не будет так пуста.
Невежество, забывшее величье.
Хранишь его, с присущим холодком.
С пренебреженьем к сути, безразличьем
Откладывая память на потом.
Так дней кристальный искренний поток
Сам по себе течёт ручьём беспечным.
Журчит среди цветов, среди камней,
Вдали от нас в чертогах бесконечных.
Но в одинокой видятся волне
Оттенки неба ярче и полней…
Над бурною рекой веков,
Ты поднимись. Среди уступов,
С высот скалистых берегов
Узришь лишь кровь и море трупов.
Да вопли подлые лжецов
Скреплённых завистью в кольцо,
Порочащих былую доблесть.
В глазах бездушных королей.
Вот так на пепле и золе
Хранит алтарь тиранов подлость.
Что скажешь, если даль веков,
Тебе откроется легко, -
Былые дни, - позор иль гордость?..
Ошибка ль давняя небес:
Кругом Корнелия потомки.
Их безграничной власти крест
Повсюду сеющий обломки:
Так, Богом преданный Катон*
Нутро своё швыряет вон, -
Прощенье Цезаря отвергнув.
Близ этих давних славных жертв
Свобода рвёт нещадно нерв, -
Не отрицая боль и скверну.
О, беззаконие и власть!
Средь поклонения и лжи:
Сулла*, умерив пыл и страсть,
Бесславно, тихо кончил жизнь.
Тиберия ж, наоборот, -
К богам причислил наш народ.
Принёсший тысячи смертей
Меж тем вознёсся в ранг он сей.
Итак, вернёмся к прежним дням,
Где солнца свет скрывает тень.
И эхом полнится земля,
Нас возвращая в давний день.
Стань у подножия один, -
Рим возродится из руин.
И о невежестве скорбя,
Без табуна, без псины верной.
Увидел здесь бы я тебя
В печали скорбной и безмерной?
LE PATRE
Et tu vis, frappe de la foudre,
A tes pieds roulen dans la poudre
Cet aige, fils des cieux, des cieux desherite,
Sans demander a la Victoire
Du faile eclatant de la gloire
Quel bras l’avait precipite.
A mon ami Theodore Villenave
Il est une heure plus brulante
Ou le char du soleil, au zenith arrete,
Suspend sa course devorante,
Et verse des torrents de flame et de claret.
Alors, un ciel d’airain pese au loin sur la terre,
Les monts sont desertes, la plaine est solitaire,
L’oiseau n’a plus de voix pour cjanter ses amours,
Et sur la rive dessehee.
La fleur implore en vain, immobile et penchee,
Le russeau tari dans son cours.
Il est une place au bocade
Ou, s’arrondissant en berceaux,
Le Lierre et la vigne sauvage
Se prolongent en verts arceaux,
C’est la qu’etendu sous l’ombrage,
Un nerger du prochain village
Trouve un sommeil reparateur
Et pres de lui son chien fidele
Veille, attentive sentinelle,
Sur les troupeaux et le Pasteur.
Tu dors! Jeune fils des montagnes,
Et mon oeil, aux debris epars aurour de toi,
Reconnait ces vastes campagnes
Ou florissait le people roi!
Tu dors! Et des mortels ignorant le delire,
Nul souvenir de gloire a ton Coeur ne vient dire
Que tes membres lasses ont trouve le repos
Sous la poussiere d’un empire
Et sur la cendre des heros.
Ces grands noms, qu’aux siecles expirants,
Leguent lts siecles expirants,
Et qui toujours nous apparaissent
Debout sur les denris des ans,
De nos couers sublimes idoles.
Sont pour toi de vaines paroles,
Don’t les sons ne t’ont rien appris;
Et, si ta bouche les repete,
C’est comme l’echo qui rejette
Des accents qu’il n’a pas compris.
Conserve dons cette ignorance,
Gade d’un paisible avenir,
Et qu’une molle indifference
T’epargne meme un souvenir.
Que de les jours le flot limpide
Coule comme un ruisseau timide
Qui murmure parmi des fleurs,
Et, loin des palais de la terre,
Voit dans son onde solitaire
Le ciel reflechir ses couleurs.
Si du fleuve orageux des ages
Tu voulais remonter les bords,
Que verrais-tu sur les rivages?
Du sang, des debris et des morts;
Des laches clameurs de l’envie
La vertu toujours poursuivie,
Aux yeux des rois indifferents;
Et, profanant les jours antiques,
Sur la cendre des republiques,
Des autels dresses aux tyrans.
Que dirais-tu, lorsque l’histoire
Viendrait derouler a tes yeux
Ces fastes sanglants, ou la gloire
Recuelle les erreurs des cieux?
Ici, les fils de Cornelie, (1)
Que tour a tour la tyrannie
Ecrase, en passant, sous son char;
La, trahi du dieu des batailles
Caton dechirant ses entrailles (2)
Pourfuir le pardon de Cesar!
Pres de ces illustres victims,
Que pleure encore la liberte,
Tu verrais, puissants de leurs crimes,
Les grands fonder l’impunite;
Lorsque sa rage est assouvie,
Un Sylla terminant sa vie, (3)
Tranquille au toit de ses aieux;
Un Tibere que l’on encense,
Et qu’a sa mort un people immense (4)
Ose placer au rang des Dieux.
Alors, a cette heure voile
Ou l’ombre remplace le jour,
Quand les echos de la vallee
Redisent de doux chants d’amour,
Seul peut-etre, au pied des collines,
D’ou Rome sort de ses ruines,
Viendrais-tu, sans chien, sans troupeaux,
Et, regrettant ton ignorance,
Fuirais-tu les jeux et la danse,
Pour soupirer sur des tombeaux!
* Theodore Villenave - друг А.Дюма Умер в 1868
поэт, коллекционер произведений искусства, коллекционер голландской и фламандской живописи. Младший брат Мелани Вальдор.
*Катон
На протяжении веков для философов и теологов Катон был примером хорошего самоубийства — самым принципиальным, наиболее убедительным исключением из правила против лишения себя жизни. Для Юлия Цезаря, диктатора, который, как известно, помиловал каждого противника, Катон был единственным человеком, которого он так и не смог простить.
Катон сделал карьеру благодаря своей принципиальности и честности, а также полному отказу идти на сделки или компромиссы. Это был сильный и стойкий тип политика: человек, который обретает власть путем презрения к власти, политик, стоящий выше политики.
Стратегия Катона — «все или ничего» закончилась сокрушительным поражением. Но никто не сделал больше, чем Катон, для того чтобы предотвратить падения республики.
«Катона же отличали умеренность, чувство долга, но больше всего суровость. Он соперничал не в богатстве с богатым и не во власти с властолюбцем, но со стойким в мужестве, со скромным в совестливости, с бескорыстным в воздержности. Быть честным, а не казаться им предпочитал он. Таким образом, чем меньше искал он славы, тем больше следовала она за ним» — Гай Саллюстий Крисп
Имя Катона в наше время почти забыто, в отличии от Цезаря.
**Корнелии (лат. Cornelii) — один из важнейших древних римских родов,
из которого вышло много выдающихся государственных людей и полководцев.
Были Корнелии и патрицианские, и плебейские: к первым принадлежали следующие ветви:
1) Малугинензы, в течение первых столетий давшие республике целый ряд консулов
и военных трибунов и вымершие в V веке после основании Рима, 2) Сципионы,
3) Руфины и Суллы, в том числе и знаменитый диктатор и полководец (см. Луций Корнелий Сулла),
4) Лентулы,
5) Цетеги (Cethegi), из которых наиболее известен Гай Цетег, сторонник Катилины, казнённый за участие в мятеже;
6) Долабеллы,
7) Цинны, в том числе заговорщик против Августа, Гней Цинна.
К плебейским Корнелиям принадлежали Бальбы (Balbi), Галлы (Galli), Маммулы (Mammulae), Мерулы (Merulae)
и целый ряд Корнелиев без особого прозвища.
Из них известен Гай Корнелий, народный трибун 67 до н. э., проведший ряд реформ против оптиматов, клиент Цицерона в процессе по обвинению в оскорблении величества.
**Корнелиями также называли десять тысяч рабов, отпущенных на волю Луцием Корнелием Суллой.
Это были рабы проскрипованных римских граждан (включенных в списки врагов отечества
и убитых в ходе сулланского террора). Эти бывшие рабы, отпущенники-Корнелии,
влились в римскую толпу и стали надежной опорой сулланской диктатуры.
**Лу;ций Корне;лий Су;лла Уда;чливый (Фе;ликс, с 27—28 января 81 года до н. э родился в 138 году до н. э., Рим, Римская республика — умер в марте78 года до н. э., Путеолы, Римская республика) — древнеримский государственный деятель и военачальник, бессрочный диктатор «для написания законов и укрепления республики» (82 — ок. 79 года до н. э), консул 88 и 80 годов до н. э., организатор кровавых проскрипций и реформатор государственного устройства. Стал первым римлянином, который захватил Вечный город силой, причём дважды. Остался в памяти потомков как жестокий тиран, добровольно отказавшийся от неограниченной власти.
***Тиберий
Тиберий I, Клавдий Нерон (16 ноября 42 г. до Р.Х. — 16 марта 37 г.) — римский император из рода Юлиев–Клавдиев, правивший в 14–37 гг. С упорством и самоотверженностью достиг военных успехов в Армении, Галии, Паннонии, Иллирии, Германии, несколько раз возвращался в Рим триумфатором. Но став императором, стал безразличен к интересам империи. Совершенно забросил государственные дела. Возрастал в жестокости и разнузданности нрава.
****Император Тиберий: при нем распяли Иисуса
Тиберий Юлий Цезарь Август (42 г. до н.э. - 37 г. н.э., император с 14 г. н.э.) упоминается в Евангелии от Луки под именем Тиверия кесаря. Теоретически, именно в его правление был распят и затем воскрес Иисус Христос.
Глава 13. Стр. 77-80 Путь.