И я не помню света своего.
Однажды, выползая из развалин,
Контуженный, озябший и больной,
Где лестницы повисли без опоры,
Бугристые змеятся провода.
Тряпичный мир людей и ванн из стали
Навалится и перережет горло,
Кому-то мозг, мне перережет горло,
И побежит прохладная вода.
Однажды, напрягутся самолёты,
Перевозя одних в другие дали,
И можно взять с собой рубли-медали,
Шампанское добавят на борту,
И тут уж трудно будет не запомнить,
Как больно вдоль стекла перляж играет,
Как вдоль хребта внутри перляж играет
Кантату, фугу, реквием и туш.
Однажды, может это уже было,
Я плохо помню, очень плохо помню,
Мне было 28, сыну меньше,
Конечно, меньше, где-то 22,
Мы мчались, сын за мной, а я за сыном,
За нами два в седле и двое пеших,
И так четыре круга по манежу,
И так не прискакали никуда.
Всё это там, где голубые тени,
И май скрипит, как новые ботинки,
А солнце превращает в невидимку
Любую голову на этом голубом.
И руки прикрывают в сердце темень,
Чтобы никто случайно не увидел,
И даже ничего, если увидел,
Ведь я не помню детства своего.