В 2007 году в газете «Новые известия» вышла статья Евгения Евтушенко «Веничка Ерофеев из Самары», в которой легендарный поэт восторгается творчеством поэта Михаила Анищенко:
«Наконец-то пришёл долгожданный большой русский поэт, - пишет Евгений Евтушенко. - Михаил Анищенко – лучший подарок читателям поэзии за последние лет тридцать, если не больше…
Но когда я дозвонился до него и спросил, чем он занимается, невесело ответил: «Бомжую…» А потом прислал мне две дискеты со стихами – один лучше другого.
Такие поэты на дороге не валяются. Не прогляди этого поэта, Самара…»
После смерти Евгения Евтушенко, 1 апреля 2017 года, в писательских кругах стали вспоминать и про Михаила Анищенко, который умер от инфаркта, 24 ноября 2012 года.
Дружба с Евгением Евтушенко, у Михаила Анищенко, пришлась на нулевые годы:
Рассказывает законная супруга Михаила Всеволодовича Татьяна:
– До этого он работал в госструктуре, секретарём пресс службы мэра Самары, мучился, от обыденности и ежедневной рутины, стихи писал «в стол».
Потом плюнул на всё, уехал в уединённое, мордовское село Шелехметь, купил небольшой, дощатый, чуть ли не садовый домик, начал выращивать капусту и лук.
К своей фамилии Анищенко, сделал аристократическую прибавку – Шелехметский.
Последнее десятилетие жизни – это бесконечная борьба с голодом и нищетой. Вместе с названной женой Татьяной Пашковой, законную, тоже звали Татьяна, мать его сына Максима, он бросил в 2004 году, он пытался жить своим хозяйством в деревне в домике, где водяные шланги промерзали к зиме, и воду приходилось носить с реки.
Об этом факте, Михаил Всеволодович красочно описал в своём стихотворении:
«Я ношу воду…»
Я воду ношу, раздвигая сугробы.
Мне воду носить всё трудней и трудней.
Но как бы ни стало и ни было что бы,
Я буду носить её милой моей.
Река холоднее небесного одра.
Я прорубь рублю от зари до зари.
Бери, моя радость, хрустальные вёдра,
Хрусти леденцами, стирай и вари.
Уйду от сугроба, дойду до сугроба,
Три раза позволю себе покурить.
Я воду ношу – до порога, до гроба,
А дальше не знаю, кто будет носить.
А дальше – вот в том-то и смертная мука,
Увижу ли, как ты одна в январе,
Стоишь над рекой, как любовь и разлука,
Забыв, что вода замерзает в ведре…
Но это ещё не теперь, и дорога
Протоптана мною в снегу и во мгле…
И смотрит Господь удивлённо и строго,
И знает, зачем я живу на Земле.
Самые же страшные дни, приходились переживать в конце зимы - начале весны, когда в доме заканчивалась вся еда.
Работы не было, денег тоже. Знакомые перестали звонить. Не жили, а выживали. Замерзали зимой без дров. Жили без электричества, сжигая запас толстых хозяйственных свеч…
И вот однажды переступив свою гордость, Михаил Анищенко позвонил своему давнему знакомому Дмитрию Николаевичу Муратову*, который отучился на филологическом факультете Куйбышевского университета, был на 11 лет младше его, и сделал большую карьеру, как журналист, в Москве.
К слову сказать, Дмитрий Муратов, главный редактор «Новой газеты», стал в 2021 году – лауреатом Нобелевской премии мира: «за усилия по защите свободы выражения мнений, которая является предпосылкой демократии и прочного мира».
«Дим, жрать нечего, можно я тебе стихи пришлю? Пишу, пишу, а никому дела нет», - пожаловался Михаил другу.
И подборку стихов отправил в столицу. И уже в Москве их прочитал Евгений Александрович Евтушенко. Вот тогда-то он и позвонил Михаилу Анищенко и спросил: мол, как дела? На что самарский поэт отвечал «Бомжую».
- Тогда Евгений Александрович Евтушенко и попросил
отправить ему побольше стихов, Михаил отправил.
А после этого Евтушенко пригласил поэта с Самары, в Переделкино, в свой дом. После телефонного разговора с великим поэтом, жизнь Михаила Всеволодовича повернулась на 180 градусов.
Выступление в клубах, звонки из разных городов с просьбой приехать и провести поэтический вечер, поздравления, тиражи книг, плакаты по всей Самаре, посещение премьер пьес в театрах Москвы, свой литературный агент.
И даже переезд в подмосковную Истру, где поэт и предприниматель Алексей Ивантер, снял для них, двоих, с названной женой, Татьяной Пашковой квартиру.
Жизнь била ключом, им казалось, что всё это сон.
Но жизнь, в течение двух лет, в Подмосковье стала для Михаила Анищенко-Шелехметского разрушительной. Он снова начал пить, забывать про работу, рассорился с Евтушенко.
Одни говорили, что по политическим взглядам, другие уверяли, что из зависти, к старшему собрату по перу.
Михаил Всеволодович вернулся в Самару, с так называемой женой, бывшей соседкой по даче - Татьяной Пашковой, в село Шелехметь Запил.
«Пьянка»
Я спутался, сбился… Не спится! Хоть боль на мизинец вяжи…
Давно уже хочется спиться, сжечь дом и податься в бомжи.
Я болен. У печки, в пижаме, сижу у берёзовых дров…
Но снова друзья приезжали, что будут похлеще врагов.
И снова становятся близки они через двадцать минут-
Под пиво, под водку, под виски, под «путинку» и «абсолют»…
Рябиной играет настойка, в наливке алеет восток…
Душа - как трактирная стойка, где плачет прикованный Блок.
В 2010 году поэта пригласили на Грушинский фестиваль песни. Приехал туда и Евгений Евтушенко.
Но за кулисами мэтр и поэт из Самары даже, словом не обмолвились.
А в 2012 году, 24 ноября, после очередного похмелья, у Михаила Анищенко не выдержало сердце, и он умер.
В 2008 году Евгений Евтушенко был в Екатеринбурге. Евгений Евтушенко приехал в Екатеринбург с мюзиклом «Идут белые снеги».
Корреспондент, Ринат Низамов вспоминал интервью с поэтом, где он упомянул и Михаила Анищенко:
«И вот я его встретил: высоченный, в каком-то немыслимом клетчатом пиджаке, яркой кепке, нелепом пёстром галстуке и такой же пёстрой рубашке.
В машине мы разговорились.
- Вот вы живёте в Америке, преподаёте там русскую литературу студентам. А в России, почему не преподаёте?
-Потому что там я могу жить на американскую зарплату.
-А если здесь будете учить, то не сможете жить?
- Конечно, нет! Зарплаты маленькие. Моя пенсия в России – 4500 рублей. Это всё, что в 75 лет даёт мне наше государство.
-А гонорары?
-Гонорары от новых книг есть, но они маленькие, я бы сказал микроскопические! И так во всём мире, потому что поэзия нигде не расходится большими тиражами.
До приезда к вам я был в Самаре. Там живёт замечательный поэт Михаил Анищенко. Таких талантов я лет тридцать не встречал! Он поэт уровня Рубцова и Есенина. Анищенко 15 лет писал книгу, выпустил её.
И ему за неё заплатили шесть тысяч рублей! Как на такие деньги можно жить? Теперь замечательный поэт «ушёл на дно», бомжует буквально.
Я пока был в Самаре, ругался с местными журналистами, что не берегут потрясающего поэта. А они мне – не знаем, где он сейчас.
В этот момент Евтушенко звонит министр культуры Самарской области. С претензиями: чего это поэт ругается на её ведомство?
- А вы поэта своего забыли, - отвечает в трубку Евтушенко. Министр помолчала и пообещала в кратчайшие сроки отыскать Михаила Анищенко и помочь.
Я езжу по регионам и исполняю роль этих «министров культуры», - говорил мне Евгений Александрович.
-Только смотришь, как чиновники либо забывают поэтов, художников, либо меняют искусство на деньги.
От пролога в повествовании о жизни и творчестве великого поэта Михаила Анищенко, перейду к описанию его нелёгкой биографии, в непростое время, политики перестройки для страны.
Михаил Всеволодович Анищенко (09.11.1950. Куйбышев. – 24.11.2012 село Шелехметь). Советский и российский поэт, прозаик, художник, член Союза писателей России.
Родился Михаил Всеволодович в рабочей семье литейщиков, в юности работал и сам литейщиком. По жизни работал фрезеровщиком, слесарем, сантехником, сторожем, журналистом в заводской многотиражке и городской газете, помощником мэра, в Самаре, по связи с общественностью, в короткий период перестройки.
В своей автобиографии Михаил Анищенко писал:
«Я родился в бараке сталинской поры и запомнил сиротливое тепло материнского тела, бездомный холод отцовских глаз и тиканье больших настенных часов под названием «ходики».
В тесной, лубяной комнате, мать читала Мише русскую поэзию, сначала «Руслана и Людмилу», затем – «Валерик» Лермонтова, и что, совершенно удивительно, лирику Тютчева:
«Завтра день молитвы и печали,
Завтра память рокового дня…
Ангел мой, где б души не витали,
Ангел мой, ты, видишь ли, меня?»
И сказки были единственной религией мальчика.
«Помнится, я любил забираться на материнские колени, и она, поглаживая меня по голове, начинала рассказывать самые необыкновенные, самые волшебные истории, когда-либо просиявшие в потёмках человеческих судеб.
Все свои истории она завершала одними и теми же словами:
«Главное, никогда ничего не надо бояться. Сначала надо пойти, а полюбить и поверить можно потом»
- «Я никогда и ничего не буду бояться, мама!» - отвечал я со слезами на глазах»
Когда Мише было шесть лет, бабушка. Вдова. Погибшего на войне комиссара танкового корпуса, взяла его в невероятное путешествие в Сибирь.
Тогда сидя у окна вагона, Миша впервые вобрал в себя великие просторы своей Родины. В городе Сталинске (1932-1961), ныне Новокузнецк, Кемеровской области, они жили в стареньком финском домике.
Миша тяжело заболел ангиной и воспалением лёгких, в горячечном бреду прокусил грелку с кипятком и обварил себя от губ до живота.
Мучаясь от боли, он не выпускал из рук беленький двухтомник Аркадия Гайдара и плакал над осколками голубой чашки, и задыхался от счастья, когда Чук и Гек слушали куранты Спасской башни.
Михаил Анищенко писал в своей автобиографии, следующие факты из жизни:
«Дальнейшая жизнь складывалась как у всех. Школа меня не обрадовала. В то время я уже прочитал «Графа Монте-Кристо» и начал писать роман о пяти мушкетёрах.
Первая учительница заставляла меня читать по слогам, а я умел читать так же хорошо, как и она. Так я впервые столкнулся с человеческой ненавистью.
Однажды она не отпустила меня в туалет, и вскоре классная комната наполнилась запахом детской неожиданности. Мне захотелось расплакаться, расхохотаться и больше никогда не жить на этой земле.
Но в школу приходилось ходить каждый день. От нашего дома до неё, было больше километра. Раньше я мог лететь над дорогой, мог любоваться синим лесом на север от меня, Бабушкиным озером, где мы с отцом большими самодельными сачками ловили циклопов для аквариумных рыбок…
Теперь эта дорога превратилась в бесконечную дорогу страдания и страха.
«…Когда я стал писать стихи? Не помню, я ничего не помню о многих последующих годах!»
Михаил Всеволодович родился в рабочей семье, но крестьянская кровь предков сказалась в характере, потянула к природе, к народным песням, а потом уже к собственным стихам.
В 1977 году Михаила Анищенко приняли в Литинститут имени А.М. Горького, в Москве, на заочное отделение. В 1979 году вышла в Самаре первая книга стихов молодого поэта: «Что за горами».
ЦК комсомола дал Михаилу Островскому премию Николая Островского за данную книгу.
Но, как Есенина и Рубцова, московская псевдобогемная воронка закрутила, завертела Мишу. Вечеринки, тусовки, выпивки по поводу и без, разборки и драки, приводили к печальному результату:
***
Меня менты мололи и месили
С безумием расстрелянных отцов,
И не было в оскаленной России
Защиты от державных подлецов.
Прикованный, на ржавом табурете,
Я фонарём в грядущее светил,
И Путин улыбался на портрете,
Но так хитро, как будто бы грустил.
Его трижды исключали из института – за что, объяснять не надо – и он получил диплом, во время перестройки, лишь в 1988 году, спустя 11 лет, после поступления в него.
Каким-то образом во время перестройки стал одним из помощников самарского мэра, пресс-секретарём, по связям с общественностью.
Туда, по слухам, пристроила влиятельная поклонница его таланта и, увольняясь, Михаил Анищенко получил немалую отходную сумму и перебрался на ПМЖ снова в мордовское село Шелехметь, купив там домик с огородом.
Михаил Всеволодович, не выдержал испытание властью и деньгами, проникся идиосинкразией к политике.
Уехал в деревню, несколько лет пытался жить одним огородом, с местной соседкой Татьяной Пашковой. Раздражал своей откровенностью и непохожестью тех. кто любит паханствовать.
Из зависти и в отместку, его начали преследовать и даже избили, мужики, бывшие случайные, по жизни, собутыльники.
Вот в это печальное время,2007 год, и позвонил ему Евгений Евтушенко и спросил: мол, как дела?
На что Михаил Анищенко ответил: «Бомжую».
Творчество любого большого поэта – переплетение противоположностей. Дом и дорога. Бесконечное одиночество и страстное желание пережить духовный опыт других.
Смертельная тоска и радость жизни. Все эти противоположности сходятся в поэзии Михаила Анищенко.
Из противоречий соткал любой большой поэт. Михаил Анищенко – тоже.
Он и сам писал о двойственности своей натуры:
«И я надеждою измеря
Пространство памяти своей,
Таю в душе тревогу зверя
И нежность белых лебедей»
Известен такой факт, что для газетных статей, Михаил Всеволодович придумал себе псевдоним, сохранявший некоторую родственность с фамилией: - А. Нищенко.
Талантливый ученик известного русского поэта Юрия Кузнецова, на семинаре которого Михаил Всеволодович Анищенко учился, создал посредством поэтических парабол рефлексирующие стихи о плачевной судьбе России и кризисе человека.
Вот что рассказывает о Михаиле Анищенко его законная жена, Татьяна, с которой он прожил 28 лет и имел общего сына Максима:
«В 70 десятые годы Михаил работал корреспондентом в газете «Мотостроитель», завода Фрунзе, в Самаре. Было ему 25 лет.
Однажды редактор обратился к нему с непривычным заданием написать стихи для печати. Михаил выполнил просьбу, поскольку начал сочинять ещё в школьные годы.
На страницах газеты появилась стихотворение «Мама». Его прочла сотрудник комсомольской ячейки 22-летняя блондинка Таня.
Девушка с 16 лет участвовала в художественной самодеятельности, хорошо пела, знала наизусть много стихов и уже умела их ценить.
Поэтические строки так тронули душу Татьяны, что она вырезала стихотворение и положила его в записную книжку и всегда носила с собой.
Этим молодым людям было суждено вскоре быть вместе и прожить 28 лет непростой и одновременно яркой жизни.
- Миша всегда был душой кампании, заводной. Мы познакомились на планёрке комсоргов завода, мне кажется, именно тогда он, что говорится, положил на меня глаз.
Вскоре он пригласил нас с подругой в выходные на озеро, под Сызранью. Выехали туда с палатками, рюкзаками, гитарами.
В один из вечеров он подсел ко мне у костра и предложил прогуляться по лесу. Я к тому моменту уже знала, что он пишет стихи. Потом меня осенило: «А ты и есть Михаил Анищенко?» Он говорит я.
Прошу его почитать ещё. Но слушать стихи мне не довелось, начали целоваться.
Так началась наша история – рассказывает его бывшая жена, Татьяна Анищенко. Потом были походы в кино, приятные подарочки, цветы – Миша умел ухаживать и настоять на своём.
Делать предложение он явился к родителям Татьяны, просить руки, с букетом и тортом. Меньше чем через год, 22 февраля 1976 года молодые люди поженились.
- С 16 лет Миша с друзьями посещал литературное объединение для молодых поэтов «Молодая Волга». Здесь они читали друг другу свои произведения, обсуждали, спорили до одурения, в общем, жизнь кипела.
Михаил твёрдо решил для себя, что будет поступать в Литературный институт имени А.М. Горького, в Москве.
Однако ему не позволяло образование: за плечами было всего восемь классов и два года срочной службы.
Он экстерном закончил 9 и 10 классы, получил аттестат. И поступил в вуз заочно, - говорит Татьяна. У Татьяны и Михаила родился сын Максим. Сначала молодожёны жили у Таниных родителей, в двухкомнатной хрущёвке.
В то время Михаил много писал. И всегда ночью.
- Наступал вечер, он начинал: «Ну, когда вы спать уляжитесь?» Проходит полчаса, опять. Так хотел нас уложить спать, потому что не терпелось ему, скорее хотелось выплеснуть на бумагу то, что надумалось. Днём его всё отвлекало.
Когда мы жили с его родителями в квартире на улице Красных Коммунаров, он делал так. Набирал полную ванну воды, ставил поперёк деревянную доску, размещал на ней тетрадь и писал.
Зайду к нему, вода уже остыла, говорю:
«Ты воды хотя бы набери тёплой». Он мне: «Сейчас, сейчас». А сам пишет, пишет.
Когда стали жить отдельно от родителей, он творил на кухне. Встану среди ночи - в два или три часа, зайду – дым коромыслом, дышать нечем.
Опять ему: «Миша, хватит, завтра же рано вставать на работу» Он: «Сейчас самая работа пошла», - руками машет, как будто разгоняет дым, и опять за тетрадь, - вспоминала Татьяна.
Увлечение отца передалось сыну Максиму. В школьные и студенческие годы он много читал, вместе с отцом увлекался творчеством Николая Рериха.
Но по стопам родителя Максим не пошёл. Он получил высшее образование по специальности «Юриспруденция» в Краснодарском крае и остался там жить.
Вскоре ему предложили хорошую работу, родилось двое детей. К слову, именно сын, когда Михаилу Анищенко присвоили звание «Народный поэт»-2012, а его уже не было неделю как в живых, решил премию направить на издание посмертного сборника избранных стихов: «Сева Пастушок».
Татьяне прислали экземпляр издания. Она часто его перелистывает.
Настали сложные 90-е годы. Печатали Михаила мало, хотя его стихи ценили все. Семья решила купить дом с огородом. Выбор пал на село Шелехметь. Здесь Татьяна и Михаил проводили всё лето. Сажали, поливали, пололи, урожай возили в город на двухколёсной тележке.
Обустраивали дом на свой вкус. Михаил с головой ушёл в садоводство. В городе ему было неуютно, накатывала депрессия.
- Он настолько полюбил эту деревенскую жизнь, что буквально рвался в деревню. Приедем с ним, зайдём в калитку, он бросал рюкзак, бежит на огород. Слышу, разговаривает с растениями:
«Ну, как вы тут без меня, я приехал». Кричит мне: «Вот тут у меня завязи, а там ещё цветочки». Сажал элитные сорта. Вечером сядет на крылечко, посмотрит вокруг, и вижу – всё! Глаза уже не те, всё в облике меняется.
Я его уже не трогаю. Быстренько укладываюсь спать, а он пишет! В селе Шелехметь, нам с ним нравилось, людей немного, тишина, Волга рядом. горы. Михаил был, и страстный рыбак и нас с сыном увлёк. Рыбачил на Волге.
А каждую осень обязательно ездил на городскую спартакиаду. Миша хорошо играл в футбол, был вратарём, несмотря на свой небольшой рост, в рамке ворот себя чувствовал уверенно и успевал за мячом.
Расставание:
Сегодня Татьяна – законная жена говорит о самых лучших моментах их жизни. Но до сих пор больно в сердце отзывается воспоминания о любви поэта к спиртному, поклонения Богу виноделия-Бахусу, и о том, как Михаил ушёл из семьи.
- Мужу уделяла даже больше времени, чем сыну. Боролась за него всеми силами. Я сейчас уже думаю, что это было моё предназначение: донести его на руках до определённого момента жизни.
А потом я ему сказала: «Раз ты так решил, иди». И он, оп - и выпрыгнул из семейного гнезда. Но эту дорогу он выбрал сам. Хотя и называл меня своим ангелом-хранителем…:
В ту пору, 2004 год, Михаил Анищенко уже расстался и духовно и физически со своей первой женой Татьяной и завёл отношения со странной соседкой по даче, Татьяной Пашковой, ревностной поклонницы учения Николая Рериха, без высшего образования.
Первой жене Татьяне, знакомой Михаилу со студенческих лет, и с которой он прожил 28 лет, а затем в 2004 году покинул, он посвятил такие проникновенные строки:
«Не смотри, не смотри ты вослед журавлю,
Не грусти у родного порога…
Всё равно я тебя больше жизни люблю,
Больше Родины, неба и Бога!
Возле мокрых заборов, соломы и слег
Я люблю тебя тихо и нежно –
Не за то, не за то, что как дождик и снег,
Ты была на земле неизбежна.
Не за то, что сгорела со мною дотла
И не слышно в сторонке дышала,
А за то, что всё время со мною была
И как смерть – мне ни в чём не мешала»
Михаил Всеволодович Анищенко, поселился в Шелехметь с женщиной, из этого села, разведёнкой, которую также звали Татьяной, по фамилии Пашкова, поэт называл её Омелией.
С Татьяной Пашковой он прожил последние девять лет, своей недолгой жизни.
Как они жили, с гражданской женой, законная жена Татьяна, с которой он так и не развёлся может только предполагать по обрывочным сведениям и информации, которую соседи по участку иногда сообщали ей.
Первые несколько лет «жизни с чистого листа» - как характеризовал эти годы сам Михаил Анищенко, он не общался с семьёй. Законная жена Татьяна знает, что в новой семье у Михаила, начались проблемы с деньгами, бывало такое, что в доме не было даже хлеба и дров.
И Михаил в отчаянии, обратился по телефону, к своему знакомому по журналистскому цеху Дмитрию Муратову, который из Самары перебрался в Москву и возглавил столичную газету «Новую газету».
Тот подготовил стихи и напечатал их в газете. И надо же было так сложиться обстоятельствам, что в этот момент их увидел Евгений Евтушенко.
Михаил Анищенко и Евгений Евтушенко созвонились, стали переписываться в интернете. Он отправил известному поэту свои стихи. Чем больше Евтушенко их читал, тем больше было его мнение о таланте Анищенко и он пригласил его жить, к себе в Переделкино, в Подмосковье. И он открыл самарского поэта не только для себя, но и для всей России.
Вместе со своей названной женой Татьяной Пашковой, Михаил Всеволодович отправился на ловлю желанной славы в Подмосковье, ближе к московскому литературному бомонду, надеясь, что навсегда, останутся здесь жить и творить.
Прожив в Москве пару лет, Михаил Всеволодович сумел рассориться с покровителем Евгением Евтушенко. Характер у поэта был не из лёгких, рождённый в год Тигра, по гороскопу был Скорпион.
Многие признавали его поэтическое дарование, но отмечали вспыльчивый, скандальный характер, драчливость, в состоянии опьянения.
Михаилу Анищенко пришлось, с названной, гражданской женой, Татьяной Пашковой, вернуться в Самару и вновь поселится в свой обветшалый от времени дом, в селе Шелехметь. Запил.
Часто его болезненный вид говорил об очередном запое: худой, помятый, на голове растрёпанные седые волосы, цвет лица серый, взгляд мутный, губы с синевой, руки трясутся…
Поэт потерял все жизненные блага. Татьяна Пашкова смогла за смехотворную зарплату в две тысячи рублей устроиться работать продавцом в захудалый магазин соседнего села.
Стала вставать в пять утра, затем шла три километра по сугробам, по грязи. Через зной и ливни на ненавистную работу, чтобы он не умер от голода - писал Михаил Анищенко в своей автобиографии.
«Домой вернётся – смотреть на неё страшно. Лежит, немытая, в сто одёжек одетая».
Стихи – как взрыв бомбы…
Видимо неустроенность быта, переживания от разрыва с семьёй и сыном, много свободного невостребованного времени, материальные трудности привели Михаила Анищенко в буквальном смысле в остервенение.
Всё в совокупности и стало толчком к тому, что он вновь сел за тетрадь. Это было как взрыв бомбы. Он писал много, и это были гениальные стихи.
Звонили друзья по литературному цеху и рассказывали, что ни тетрадь, то шедевр. И удивлялись, откуда такой неисчерпаемый потенциал…
Стихи он начал подписывать: «Анищенко-Шелехметский».
Поскольку денег на то, чтобы печатать свои произведения у него не было, он стал публиковать их в интернете:
«СТИХИ РУ». Вскоре у него появилось много поклонников по всей стране.
Михаил Всеволодович мог сутками сидеть, общаясь со своими единомышленниками в Сети. И писал, писал.
Татьяна Пашкова – гражданская жена Михаила Анищенко – девять лет разделяла с ним тяготы, лишения невзгоды и.. дарила ему ту самую радость жизни, продлевая суть бытия.
В 2012 году, 9 ноября, справив свой день рождения, 62 года, обильной выпивкой, благо мужики с села гнали самогон и сбывали его, Михаил на полмесяца ушёл в очередной запой…
Через 15 дней, по - утру, 24 ноября, с похмелья, выпил присланного поклонницей его поэтического таланта, с Сибири, кедровый бальзам, и добавил водки с соседом, у Михаила Анищенко случился инфаркт, сердце не выдержало долгой, чрезмерной нагрузки:
«Похмелье»
Лучше ад, чем такое похмелье.
Нет дверей, чтоб уйти из него…
Мать честная! Грядёт новоселье.
Жизнь подводит черту «итого».
Вот окно нараспашку. Верёвка.
Можно бритву и яда достать.
Что за чёрт! Недопитая водка
Мне надежду пытается дать.
Ну, попробуй ещё полстакана,
Ну, накапай с зелёного дна!
Но на чёрные створки капкана
Так похожа фрамуга окна.
Я допью, докурю сигарету…
Ну и что там, в итоге окно?
Да прыжок к ледяному рассвету,
Где давно уже всё решено.
Несмотря на перипетии непростой судьбы, поэт Михаил Анищенко автор сборников стихов:
«Что за горами»-1979, «Не ровен час»-1989, «Ласточкино поле»-1990, «Оберег»-2008, «Песни спелого дождя», «Квадрат тумана», «Поющая половица», «Избранное»-2011, «Сева пастушок»-2014 год, (издан после смерти).
Михаил Анищенко был известен не только своими стихами, собранными в сборники, но и как автор двух романов, пьес, и биографического исследования о жизни Вильяма Шекспира: «Открылась бездна звёзд полна».
На церемонии награждения победителей конкурса портала: «Стихи ру» в конце ноября 2012 года, за Михаила Анищенко,( поэта не было уже неделю в живых), награду получил представитель самарской писательской организации.
Этот человек сказал, что пришла пора издать полное собрание сочинений поэзии Михаила Анищенко.
«А что мешало сделать это при жизни поэта?»
И при этом страшном, тёмном, голодном и холодном житье-бытье, процесс творчества у Михаила Анищенко не прекращался ни на день. На портале Михаил Всеволодович зарегистрировался за полгода, до своего ухода из жизни.
Судя по датам, за эти полгода, он выложил на портал «Стихи ру»,свыше 400 стихотворений – огромное количество, великолепных, просто пронзающих своей искренностью и красотой произведений.
И только благодаря тому, что Михаил Анищенко открыл свою страницу на портале, любители поэзии смогли узнать о его существовании и познакомиться с его изумительным творчеством.
Портал буквально взорвался любовью к поэзии Михаила Анищенко.
К сожалению, Михаил Анищенко так и не узнал о том, что читатели своими голосами именно его признали лучшим, первым - «Народным поэтом» портала за 2012 год.
Поэт Михаил Анищенко-Шелехметский имел премии, за своё отменное поэтическое творчество:
- Лауреат Всесоюзной премии Николая Островского-1980.
- Премия журнала «НС»-2000.
- Премия «Серебряный стрелец».
- Премия С. В. Михалкова.
- Премия «Народный поэт»-2012.
Память:
В Самаре каждый год осенью проходит Всероссийский молодёжный литературный фестиваль имени поэта Михаила Всеволодовича Анищенко-Шелехметского.
Светлая память о великолепном поэте Михаиле Анищенко, первым избранным на сайте «СТИХИ РУ» - «Народным поэтом», навсегда останется в памяти благодарных любителей изящной словесности России.
Из поэтического наследия Михаила Анищенко-Шелехметского.
«День Победы»
День Победы. Смертная тоска.
Как вагон, Россию отцепили…
Подменили даты и войска,
И героев павших подменили.
Мир спасён. Америка – виват!
Для России – водка и корыто.
Что ты плачешь, маленький солдат,
За проклятым Одером зарытый?
Возрождайся, память из обид
Под сияньем воинского флага!
Что Париж, Варшава и Мадрид,
Что весь мир без взятия Рейхстага?
Русский дым измазали смолой,
Оплели лукавыми словами.
Встань, солдат, над пеплом и золой,
Посмотри в утраченное нами.
Там, вдали, где праведники лбом
Бьются в пол святого каземата,
Спит Земля в сиянье голубом
Под пилоткой русского солдата.
«Дым Отечества»
Опусти меня в землю товарищ,
Заноси над бессмертием лом.
Словно искорки русских пожарищ
Я лечу над сгоревшим селом.
Вот и кончились думы о хлебе,
О добре и немереном зле…
Дым Отечества сладок на небе,
Но дышать не даёт на земле.
«Озеро»
Лодку направлю по курсу зари,
Выну восторг из-под спуда.
Белое озеро с небом внутри,
Здравствуй, забытое чудо!
Вот и закончилось время беды,
Снова сквозь ивы и клёны
Гладит измявшийся ситец воды
Солнца утюг раскалённый.
Вот и вернулся, увидел, нашёл
Место последнего вздоха.
Господи» Господи, как хорошо –
Всё, что закончится плохо!
Крик лягушек и дрожь тростников,
Гуси над берегом мчатся.
Так и останусь на веки веков
В старенькой лодке качаться.
Мало на свете таких молодцов,
Пьющих погибель, как водку…
Пусть улыбнётся на небе Рубцов,
Помня про сгнившую лодку.
***
Проклиная смешную свободу,
Провожая глазами зарю,
На корме, уходящей под воду,
Я тебя ни за что не корю.
Ведь от неба, от Бога, от века,
В темноте городов и полей,
Так устроена жизнь человека:
Чем прекрасней она – тем больней.
На распутье тумана и риска.
Всё как есть принимает душа.
Эта жизнь коротка, как записка
И поэтому – так хороша!
***
Боже правый! Пропадаю!
Жизнь пускаю на распыл.
Ине помню, и не знаю –
Как я жил и кем я был.
То ли был бродягой, вором,
Жалкой похотью хлюста,
То ли я, как чёрный ворон,
Не оплакал смерть Христа.
У прощального причала
Полыхает вечный свет!
Нет конца и нет начала
Середины тоже нет…
И как жертвенная треба,
Я на призрачном торгу
Всё расплачиваюсь с небом.
Расплатиться не могу.
***
Слова забываю. И путаю числа.
Но я понимаю – в них не было смысла.
Сгорай же в печи заповедная книга!
Ты хуже татаро-монгольского ига!
Я понял вчера на родимом причале,
Зачем эти дали так долго молчали.
Я всё понимаю легко и сурово.
Но больше ни крика. Ни стона. Ни слова.
Прощай же навеки тетрадь со стихами.
Мой голос заблудший стихает, стихает.
И даже молитва всё глуше и глуше
За милую душу. За милую душу.
***
Боль запоздалая. Совесть невнятная.
Тьма над страною, но мысли темней.
Что же ты, Родина невероятная,
Переселяешься в область теней?
Не уходи, оставайся, пожалуйста,
Мёрзни на холоде, мокни в дожди,
Падай и ври, притворяйся и жалуйся,
Только, пожалуйста, не уходи.
Родина милая! В страхе и ярости
Дай разобраться во всём самому…
Или и я обречён по ментальности
Камень привязывать к шее Муму?
Плещется речка и в утреннем мареве
Прямо ко мне чей-то голос летит:
«Надо убить не собаку, а барыню,
Ваня Тургенев поймёт и простит».
«Весёлое горе»
На отшибе погоста пустого,
Возле жёлтых размазанных гор.
Я с кладбищенским сторожем снова
Беспросветный веду разговор.
Я сказал ему: «Видимо, скоро
Грянет мой неизбежный черёд…»
Но ответил кладбищенский сторож:
- Тот, кто жив, никогда не умрёт.
Я вернулся домой и три ночи
Всё ходил и качал головой:
-Как узнать, кто живой, кто не очень,
А кто вовсе уже не живой?
Под иконою свечка горела.
Я смотрел в ледяное окно.
А жена на меня не смотрела,
Словно я уже умер давно.
В тихом доме мне стало постыло,
Взял я водку и пил из горла.
Ах, любимая, как ты остыла,
Словно в прошлом году умерла!
Я заплакал, и месяц-заморыш
Усмехнулся в ночи смоляной…
А ты, сторож, кладбищенский сторож,
Что ж ты, сторож наделал со мной?
***
Было очень легко, было грустно и – ах!
Ты была сумасшедшей и кроткой.
На четыре пустыни рассыпался страх.
Не сумев устоять перед водкой.
Два гранённых стакана. Прилив и отлив.
Невозможной любви и измены.
Словно Овод, решётку тюрьмы распилив,
Возвратился в объятия Джеммы.
За окошком ненастье, беда и разбой.
Кто-то дышит и ждёт за стеною.
«Я не знаю, любимый что будет с тобой,
Я не знаю, что будет со мною!»
Откликаюсь, шепчу: «Ты беду не пророчь!»
Обнимаю покорное тело.
И летит, как стрела, августовская ночь,
Словно ночь накануне расстрела»
***
Полжизни праздновали труса,
В пространстве тёмном и кривом:
И крест, убивший Иисуса,
Любили больше, чем Его.
Как говорится – жили-были,
Струились дымом от костра.
Мы даже честь свою избыли.
Быстрей апостола Петра.
Мы мать свою назвали сукой
И на ветру простились с ней…
Ну что ж, сынок, иди, аукай
В пустыню совести своей.
***
Не напрасно дорога по свету металась,
Неразгаданной тайною душу маня…
Ни врагов, ни друзей на земле не осталась…
Ничего! Никого! – кто бы вспомнил меня!
Я пытался хвататься за тень и за отзвук,
Я пришёл в этот мир от креста до гуртов…
В беспросветных людей я входил,
Словно в воздух,
И назад вырывался, как пар изо рта.
Переполненный зал…
Приближенье развязки…
Запах клея, бумаги и хохот гвоздей…
Никого на земле! Только слепки и маски,
Только точные копии с мёртвых людей.
Только горькая суть рокового подлога
И безумная вера – от мира сего.
Подменили мне Русь, подманили мне Бога,
Подменили мне мать и меня самого.
Никого на земле… Лишь одни лицемеры…
Только чуткая дрожь бесконечных сетей…
И глядят на меня из огня староверы,
Прижимая к груди не рождённых детей.
«Родные»
И день-святой, и ночь-святая.
Весь год, под Богом и луной,
Я говорю тебе: «Родная»,
Ты откликаешься: «Родной».
«Родной!» - в ночи, и на рассвете,
Вплоть – до скончания времён…
Как будто нам до самой смерти
Не надо собственных имён.
***
Время поста и пора разговенья.
Стол и тетрадки. Огарок свечи.
Бездна молчанья и пропасть забвенья –
Слева и справа – зияют в ночи.
Что происходит со мной? Непонятно.
Жизнь утекает, как капля с весла.
Доброе слово и кошке приятно,
Я же, как кошка в когтях у орла.
Выше и выше взлетает несчастье
Страшно когтями по тучам скрести.
То ли меня разорвёт он на части,
То ли над пропастью бросит: лети!
Что за беда? Не пойму и не знаю.
Знал Кузнецов, да сказать не посмел.
Русь подо мною. Лечу. Умираю.
Вот и сбывается всё, что хотел.
***
«Всюду творятся гадости.
Только звучит во тьме:
«Мир твой прекрасен, Господи,
Словно цветок в тюрьме!»
Видишь, какой он маленький,
Весь беззащитный, ах!
Словно цветочек аленький
У сатаны в руках»
«А была…»
…а была одна разруха.
Свет звезды уже погас.
И неслышимо для слуха
Приближался смертный час.
Мой сосед носил бумагу
Со словами: «Всюду жуть.
Я мечтаю по ГУЛАГУ,
И прошу его вернуть!»
А ещё была усталость,
Много горя и вина…
И, как печень распадалась
Вся огромная страна.
«Первогодки»
Там, на плацу, где утро тает,
Их строй сбивается с ночи.
И с перекладины,
Бывает,
К земле их тянут сапоги.
И часто пули мимо цели.
У них уходят в «молоко»…
Но в эти первые недели
Ещё никто не жил легко.
И этот груз –
Большой,
Лавинный –
Мальчишкам нужен позарез:
В них просыпается мужчина –
И сапоги теряют вес.
«В Армию»
В тот день под сводами вокзала
Приказ майора резок был.
Что мне любимая сказала,
Не помню я.
Всё позабыл.
Но я запомнил в то прощанье
Одно мгновенье тишины
И материнское дыханье:
- Не дай вам господи, войны…
И шёл состав легко и просто,
Стоял в вагонах лёгкий гам.
А за окном тянулись вёрсты
Земли,
Доверившийся нам.
Сменялись зори и закаты,
Мелькали рощи и луга…
Нас.
Словно сталь,
Везли сержанты –
Не закалённую пока.
И мы тогда ещё не знали
Цены той самой тишины,
В которой мамы выдыхали:
- Не дай вам, господи, войны…
P.S.
Примечание.
*Муратов Дмитрий Николаевич, 29 ноября 1961 года, Самара, российский журналист, правозащитник. Главный редактор «Новой газеты», с 1995 года и один из её создателей.
Лауреат Нобелевской премии мира 2021 года, с филиппинской журналисткой Мария Ресса, «за успехи по защите свободы выражения мнений, которая является предпосылкой демократии и прочного мира»
Первый удостоенный данной награды в истории независимой России и третий, включая награждённых, в советскую эпоху, - после правозащитника Андрея Сахарова и президента СССР Михаила Горбачёва.
Дмитрий Муратов сказал, что эта премия и его коллегам и друзьям, которые были убиты из-за своей профессиональной деятельности, работая в «Новой газете»: Анна Политковская, Юрий Щекочихин, Игорь Домников.
*Анна Степановна Политковская (30. 08.1958.-07. 10. 2006.), пресс-секретарь «Новой газеты», писательница, правозащитница, уделяла особое внимание конфликту в Чечне.
Застрелена в лифте своего дома.
*Щекочихин Юрий Петрович (09.06.1950. - 03.07.2003.),
журналист, писатель, драматург, депутат Государственной Думы. Известен, громкими журналистскими расследованиями.
Эта была страшная смерть. За две недели, он умер 3 июля 2003 года, человек, которому было 53 года, превратился в глубокого старика (эффект моментального старения-медики потом объяснят).
По очереди отказывали все внутренние органы, клоками сходила кожа, выпадали волосы, всё тело горело, как обожжённое, и было невозможно дышать, потому что казалось – в лёгкие и носоглотку поступал плавленый металл. Ю.П. Щекочихин был отравлен ядом.
*Домников Игорь Александрович (29.05.1959. - 16.07. 2000.), журналист «Новой газеты», редактор отдела спецпроектов.
12 мая 2000 стал жертвой нападения в центре Москвы, получив несколько ударов молотком по голове на улице Перерва.
Журналист был госпитализирован в больницу с диагнозом «черепно-мозговая травма». 16 июля, так и не придя в сознание, в НИИ нейрохирургии имени Бурденко, Игорь Александрович Домников скончался.