Ничего не вставало из небытия.
И не блазнилось снами в январскую ночь.
Раскрывал, колядуя, мешок вития,
Наполнял до краёв, да и пятился прочь.
А славёнушка, знай, ворожила себе.
Становился дворцом сруб, что звался избой,
Воск пахучий в воде покорялся Судьбе.
И, смущаясь, смеялся над ней Домовой.
Сколько кос родниково стекали на пол,
Позвонками журчали склонённой спины.
Перед зеркалом ясным опершись о стол
Сколько глаз вопрошали пришельца из тьмы.
Где ж, ты суженный мой, лепетали уста.
Амальгама спала, умножая печаль.
А сердечко считало секунды до ста.
И молчала Судьбы восковая печать.