Я город, ушедший во тьму, где разносятся шорох и шёпот.
Я смерть, что взлетает ракетною стаей и рыщет под топот и хохот.
Я голод, глазниц фонарей от машин на ночной магистрали.
Я поле, под звёздной холодной небес пекторалью.
Я пуля, что тихо и зло просвистит у виска и проносится мимо.
Я голос… ребёнка в безлюдно-бездонной воронке от взрыва.
Я горло, с которого тихо лакают собаки в окопах пустынных.
Я колос… пшеничный, замёрзший в степи, где засеяли чёрные мины.
Я капля, последняя капля тепла, что из раны бездонной сочится…
Я иней, покрывший дыханье, железо ствола и уставшие крепкие лица.
Я совесть, что людям не спрятать в карманы,
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . как прячут замёрзшие руки,
Мне больно, и судьбы слепые покинули зал,
Я взял карандаш и блокнотик, и молча рисую – рисую – рисую…
А линии — крючья и сети, ежи и гадюки.
Я мина, бездушная мина в глазницах войны ледяным состраданьем.
Я миг, что продлится как вздох… и быть может,
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . оставь всё, не мучай себя и бумагу,
Но сердце подняло глаза и сцепив молча зубы, стучит вам…
— Как слепы, как низко вы пали, какие продажные… «слухи ли?» …
И фальш ваши гимны, медали и чёрного воинства стяги…
Я жизнь, что здесь и сейчас, — слышишь, здесь и сейчас дорога…
Я дорога, которой обозы позора идут разводя как мосты берега.
Я холод, несущийся холод из пасти горячечного пулемёта.
Я пуля, бездушный посланец, что болью опустошит чей-то дом,
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . где кипела и жизнь и работа.
Я дом, не жилой, продуваемый ветром, слепой и заброшенный богом.
Я ветер, что треплет полотнище вольного стяга
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . взметнувшегося к облакам.
Я книга, и строфы на незнакомом вам языке, которую вы не читали.
Я крохи, что бросите голубям, но в землю засеете зёрна из стали.
Я звезда, что взорвала своё нутро, чтобы голос свой донести к небесам,
Я небеса, в которые быстро не поднимаются даже самые смелые звёзды.
Я тишина, среди артналёта и грохота, которой ждут исключительно все.
Я непреклонность и воля, что на смерть стоит на ничейной ещё полосе.
Я взвесь и осадок, что будоражит тебя, лишь потому что я есть, — а я здесь.
Я крохи, что людям не спрятать в карманы,
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . как прячут замешкав их всуе,
Мне больно, и судьбы слепые покинули зал, я ж так мал…
Я взял карандаш и блокнотик, и молча рисую – рисую – рисую…