В старом разъёбанном замке не видно драконов
и самой паршивой принцессы.
Я сшил своё сердце
из тёплых оков
и заёбся делами, как Цезарь.
Я сорванный цензор
с карнизов ума в преисподнюю,
долю я знаю,
я в поле для займов
с живущими наоборот под всё те же ебучие займы.
И мне от инфекций эмпатии тошно,
и сорвано скопище бесов,
а низкая лексика — это не пошлость,
а лишь инструмент для экспрессии.
Сбивается спесь
в моём блендере истины,
кисти беречь не учили?
Последние читеры...
Конченый бунт.
Убегай.
Поздравляю с почином.
Не надо ачивок.
Я больше сюда ни ногой,
мы стремимся к вселенскому краю,
я будто оправдываю не тебя,
убегай-убегай —
я уже убегаю,
клише-неприкаянный.
Мы снаряжаем драккары
с пинка
и плывём куролесить
под вопли и месиво —
не экспедиция в сраный Асгард,
да пошло оно лесом,
отдай его Кесарю.
В замке паршивый дракон истощал —
ни на что не годится.
Куда ему рыцари?
Он убегает под гору, и нам с ним не остановиться.
Какие тут принцы,
какие тут белые кони?
Повсюду хромые кобылы.
Шевелят копытами...
и выбивают чечётку,
подчёркивая леитмотивы.
И блеют противно...
Не экое диво,
а молчание — тина,
непочатая льдина.
Непочатая льдина...