Мне было года три-четыре — я
сбежал играть в гранатовую рощу,
где, соком опьянённые, роясь,
шмели ползли по веточкам на ощупь.
Мизинцы узловатые корней,
протянутые в сторону востока,
я гладил. Думал — ничего нежней,
чем эти корни, нет. Мои уроки,
мои учителя, мои врачи —
гранатовые мудрые деревья.
Сквозь листья прорываются лучи,
рисуя на запястьях пух и перья.
Три спелых, три карминовых плода
мне под ноги упали беспризорно.
Один разбился: из его гнезда
просыпались рубиновые зёрна,
как будто нитка чёток порвалась,
разбрызгав камни меж травинок цепких.
Я собирал их бережно, стремясь
вернуть им ювелирную закрепку.
Всё тщетно. Всё как в жизни. Всё потом.
Но эти три дарованных граната
я пронесу меж правдой и грехом
казённого земного интерната.
А как настанет миг зайти на круг,
я напоследок обниму судьбу-калеку,
плоды и зерна выпущу из рук:
пускай в траве останутся навеки
подобно опьяневшему шмелю
лежать под дверью — зрелы и незримы.
И, не стучась, порог переступлю
с руками, как положено, пустыми.
___
Иллюстрация: Гранатовое дерево (группа ВКонтакте)