Это произведение посвящаю дорогой бабушке, -
Березиной Домне Маркияновне и тётушкам, её дочерям:
Марии, Матрёне, Надежде и Вере (сёстрам моего отца,
который привил мне любовь к М.Е. Салтыкову - Щедрину
в далёком детстве).
«Ну, так вот что. Напиши ты ей, что очень уж она
повадлива стала. Либеральничает, а между тем
с Пафнутьевым шепчутся. «Помои» почитывает. –
Может быть, благодаря этой повадливости и
развелось у нас такое множество гаду, что шагу
ступить нельзя, чтобы он не облепил тебя со всех
сторон.
Сказал и ушёл». Письма к тётеньке, Письмо пятнадцатое,
М.Е. Салтыков – Щедрин.
Нет, дорогой Щедрин, конечно ж, нет!
Не в той природе: белым, красным – флага,
Берусь, трудом, Письмо я дать, в обет, -
Родству, семьи – расклад! – предав бумаге.
«Питательной средой» была родня,
Где тётушка (их много, не одна!),
Родная, - каждая, отцу сестра, –
Родством цепочка жизни, – для меня.
***
Не в повод смеху ль я несу в портал,
Ту, в профиль, – «память – быль», – своим стремленьем.
Семье треть четверти бог отпускал
Векам, тем, двум, тот трепет: жить уменьем!
Век? – так же: в этом деле преуспел,
Другие горизонты далей всплыли…
Картине, социальной, – всяк радел,
Векам, перетрясая старым, пыли.
Эмоций всколыхнул – на целый мир:
Сколь слов прочла, с тем - и оборотов речи!
Восторгами почтенен жизни пир,
Да раутами, – жаль, что быстротечен…
Мой автор, Глумов, твой, уж значим тем:
Загадочен, угрюм, молчит, взгляд? - скрытен.
Так потакать ему? – Спины всё тень,
С тобою, в диалоге - часть открытий.
Ты мне, судьбой, открыл судьбу планет,
Ввернув усердием новь: о «Помоях»!
Та мысль, твоя, фиксацией в момент, –
Путь повернёт, весь, пусть, – уже в иное.
«Молчальник» озадачил разум твой? -
Тем «тётушке» в письме ты «сдал» героя.
Те двадцать лет, как скрытны, – за горой!
Запреты, что, как будто, "слив волною".
Живучесть человека, где Сибирь? –
Давно свобода «крепостному праву»! –
«Отвычка от словес» – управы ширь:
Твой Глумов приумолк на речь, «не здравый».
Ты дальше рассуждать с собой лишь мог:
Воспоминаний - прошлого! – «бал правил»,
Где стонов от него не шло в порок:
Другим уж «волшебством» Бог и «поздравил».
Уловок выставил ты новь, – в зарок,
Вдруг, вспомнив анекдот, им мысль приправил.
Изобретателен момента рок:
«Умыв тем руки», зрелища? – за ставни!
В деревне гробовщик (то ль городской?):
Ответ, иной, событьем, выставляет,
В проблеме, маясь, но уже другой:
«Таскать», в стук, конок, «отчего?», – всяк знает.
Вот на тринадцатый катрен – замок:
Долга ли с «письмами» грядёт разлука? –
Что жизнь дарует ныне мне в урок? –
Тот бум всех «писем» (звуки ль, льются?) – в руки!
Тончайшим звуком скрипкам «заиграть»? –
«Погостевать», твоей, свободной мыслью:
Мой век наручникам, Щедрин, не тать,
Но слог всех «писем», – в звуках, прошлых истин.
Хотя, мне в радость, тем же, погрустить:
Эпистолярный жанр здесь процветает,
Уж пара фраз ответно хочет жить,
Ключей та «брешь» века и восполняет.
Шалун – Гамбетта? Бисмарк»? – тот – слегка.
Парламенты: нет – нет! – не «шалунишки».
Моих страниц, читательских, судьба:
Из слов, твоих, в тон, откликом, из книжки.
Советчик Глумов нам, всем, в отклик – стар,
А «тётеньки» портретик тем срисован, –
«Повадливой», в конце письма назвал…
Желты страницы, где тон адресован.
05.01.2023г