«Ваша воля исполнена: я — император, но какою ценою,
Боже мой! Ценою крови моих подданных!»
Николай I
Порой и повод, и причина
В истории близки как брат с сестрой,
В тот год судьба была едина
Для двух понятий, привнесённых в строй
Каре под окнами Сената
Спиной к коню Великого Петра,
Спиной к России, что когда-то
Взметнулась на дыбы рукой царя.
Республиканские идеи
Двух тайных обществ повод обрели –
Самодержавия качели
Сумятицу неверия вплели
В законность права Николая
На русский императорский престол.
Мятеж!
Кто, зная, кто не зная
Всей истины, считал за произвол
Его венчание на царство,
Когда есть брат постарше – Константин,
И по законам государства
Монарха власть наследуется им!
К державе, скипетру, короне
Был крайне равнодушен Константин,
И воцарению на троне
Он предпочёл свой генеральский чин,
Отрёкшись в пользу Николая.
Но Манифест, затоптан был толпой,
Кричащей, истины не зная,
Мол, незаконного царя – долой!
Торжествовали «декабристы»
(Позднее так восставших нарекут),
Для них солдаты, как статисты,
В строю устав и дисциплину чтут,
И по приказу офицеров,
Возглавивших в тот день дворянский бунт,
Полки гвардейцев, гренадеров
Самодержавие, дай Бог, сметут.
Но для солдат неразбериха
Легла в умы, оставив смысл один:
Нет разницы, к чему шумиха –
Что Конституция, что Константин!
И что там думать, есть диктатор
Князь Оболенский или Трубецкой (1),
Восстания организатор,
Не так солдату важно, кто такой!
Чего-то медлят командиры,
Кучкуются в сторонке, что-то ждут.
В полках промёрзшие мундиры
Солдат не греют, холод лют.
И вдруг, как будто лёгким ветром
Качнуло, колыхнуло строгий ряд
Каре, занявшее с рассветом
Вокруг Петра Великого квадрат –
Герой войны двенадцатого года,
Суворовской закваски генерал,
Любимец ратного народа,
Плечом к плечу с которым воевал,
Перед солдатскими полками
Встал Милорадович (2) на стремена:
«Вы знаете меня, я с вами!
И ныне, как в былые времена
Поверьте мне! Вас обманули,
Ваш царь по Манифесту – Николай!»
Но штык и беспощадность пули (3)
Свели на шёпот фразу: «Не предай…»
Но что мог сделать строй солдатский,
Ему приказ поручика – закон,
А Манифест, хотя и царский,
Не для него, для офицеров он!
Приказ не стал себя ждать долго,
Кровь генерала на штыке пьянит
И горячит, как кружка грога,
Бунтарство жажду утолить спешит
Ещё глотком невинной крови
Солдат, присяге верных и царю,
В молчании застывших наготове
Пресечь начало бунта на корню.
И по приказу залп за залпом,
Град пуль в солдат, град пуль в зевак,
Кровь на снегу багряным крапом,
И стоны раненых, и кавардак.
Ах, как хотелось Николаю
Без жертв напрасных прекратить мятеж!
Но вороньё уж сбилось в стаю
На кровь и на несбыточность надежд
Не прибегать к кровавым мерам.
Пришлось не миром, силой бунт пресечь,
Артиллерийским офицерам
Депеша сверху: «Применить картечь!»
Под вечер сдались эполеты,
Кто, слава Богу, жив - сбежал домой,
От ран стонали лазареты,
Убитых морга приютил покой.
Потом суды, не без боязни:
Кому тюрьма, кому Сибирский тракт,
А пятерым – кронверк, миг казни,
Как заключительный судебный акт…
Каким суровым оказался
Путь Николая Первого на трон!
Всю жизнь потом в душе терзался:
«А был ли прав тогда в той казни он?»
Примечания:
1) «Диктатор Князь Оболенский или Трубецкой» – на тайном совещании Северного общества декабристов диктатором восстания был выбран князь Сергей Трубецкой, заместителем — князь Евгений Оболенский. Однако первый на Сенатскую площадь по каким-то причинам не пришёл, поэтому диктатором был назначен Оболенский.
2) Михаил Милорадович – генерал от инфантерии, герой Отечественной войны 1812 года, генерал-губернатор Санкт-Петербурга, на Сенатской площади пытался отговорить декабристов от восстания.
3) «Штык и беспощадность пули» – во время речи на Сенатской площади Милорадович был смертельно ранен декабристами – штыком диктатора Евгения Оболенского и выстрелом Петра Каховского.