В мирском симулякре вечер пятницы.
Кто-то - к детям. Кто-то - расслабиться.
Сгущается тьма, как со дна колодца.
Сегодня ты снова решил бороться.
Ночь - борзая - на тебя, как на зверя.
Прочь ускользая, ты хлопаешь дверью.
Дома одномерны, крыши плоские.
Зевы витрин заколочены досками.
Ветер, вонзаясь в оголённые кисти,
стучит фанерой ветвей и листьев.
Бульвар под ногами скользит и скалится.
В карманах дворов - горбуны и карлицы.
Глаза пустые иссушены досуха.
Дыши не дыши, но мало воздуха.
Бежать, из каменной клетки вырваться.
Ты жилы рвёшь - горизонт не двинется.
Мертвецкий холод влечёт на покой -
пытаешься сбросить, ногой, рукой,
ещё же, ещё раз,
но вновь увяз.
Сдираешь с кожей
липкую мразь.
В сединах и ссадинах, под ядом звёзд,
за город, за тьму ты бежишь, на мост.
Там вонь и топко. Твой вид свободы:
сегодня в глотку - сульфид водорода.
Вода хохочет, колышет сыть.
Нутро хочет выпить, а сердце выть.
Ты знаешь дорогу, ты входишь в воду,
бредёшь в бреду по болотному броду.
Туда, где глушь, где твой стон не слышат.
Потом - по склону, всё дальше, выше.
По крутой тропинке, наверх, наверх,
выше грязи и выше всех.
Поднимаешься, пьяный от жажды и встряски,
в тиаре тины, в рясе из ряски.
Твой мозг в огне, как ядро планет.
Ты на холме. И видишь свет.
В шелках сплетений травы волнистой
ты ищешь девичий абрис чистый.
И сила, рождаясь, вперёд несёт.
Вдыхаешь, ты знаешь: она спасёт!
Локоны-коконы, в лунном сиянии,
тела и тонкого шёлка слияние,
птицы-ключицы, маячат локти,
кристалы росы на горячей плоти.
Не бязь срываемого белья,
а, серебрясь, блестит чешуя.
Ты жадно хватаешь руками блики.
Ты лик обретаешь, а был безликий.
И соткан луч.
И подобран ключ.
Средь мёртвых круч,
через плевру туч.
И кажется ясным: разгадан ребус,
твой адский фатум, искомый ребис.
Луна стекает, как в каплях ртуть.
Остаться с Ней, умереть, уснуть:
в Ней - сердце мира. И в Ней - вся суть.
Круженье, скольженье, дыхание, взмахи,
вращением сансары ли, самопряхи,
творя творенье, рождая время.
Из семени - имя. Из имени - бремя.
Таков твой путь...
Ты веки с трудом поднимаешь свинцовые.
Прощаешься. Гонишь проделки бесовые.
Один. Снова ночь. И ты снова в городе
в картонной серой знакомой комнате.
И только белая грудь луны
твои опять будоражит сны.