Вечор соображали мы у графа.
Огромный зал - не протопить камин.
Поодаль гончая облезлая, собака!-
костями заблевала Божий мир.
Наверное, под тяжестью аграфа
трясётся у графини голова?
Как ноздри вздрогнули, а губы резко сжаты!
Их сколько лет никто не целовал?
Она прозрачней всех свечей соборов Рима,
И холоднее статуй всех его!
От чресл моих огонь потёк незримо
Беззвучною сонатой для неё.
И щёлкнул веер резко, как забрало -
Она лицо закрыла от меня.
О, Дивная! Меня ты услыхала!
О, Радость неизбывная моя!
- Графиня, Вы - вселенной совершенство!
Простите взоры дерзкому уму.
( Не бойся же, доверься мне, Блаженство!
Я красоту сияньем обойму.)
Закрылся веер, дрогнули ресницы,
Жемчужно увлажнилось ложе слёз.
И к небесам взлетели взоры-птицы,
И озарились мёдом змеи кос.
И протянула руку к поцелую,
И ангелом над бездною рука
Дрожа, взывала, но взывала всуе:
Любимая! Ты слишком далека.
На чердаке моём бардак из книжек,
Не помню сколько не менял бельё,
И ты, и я - мишень тупых интрижек,
Я не пожру спокойствие твоё.
И вышел на балкон я охладиться,
Пока лелеял граф своё каре.
И вдруг бежит навстречу мне девица,
Как яблочко средь снега в январе!
И без корсета - плоть её тугая
Влетела в мои руки, словно мяч.
О, видит Бог! - я ничего не знаю,
А лишь гоним своей судьбою вскачь!