вместо эпиграфа
Мы (дама сердца, менестрель)
сожгли предвзятость в общем тигле.
Предстала Космосом постель.
Пространство наше – кров интриги.
Любовной. Лишнее – прочь с тел!
Былых условностей вериги
перековались в пару стрел.
Эрот – свидетель наш пострел.
Кусты роз сами мы остригли...
Стыдливость пала под топор,
сладчайших грёз открылась бездна,
и Око Эроса в упор
сочло, что близость неизбежна.
Смел, упоителен, тяжёл
наш переход под это око?
Мир заоконный отошёл
от нас в отжившее далёко.
За ярлыками «Святость», «Грязь»,
дразня, метался неслух «Крайность».
Нас окрылила наша связь,
не став понятием «случайность».
Всё – волны Космоса и срез
его конкретен: мы и спальня,
где внешний мир для нас исчез,
но остаётся эрос-тайна.
Есть между нами только Страсть
и это наш не лишний третий.
Нам Страсть отдаст себя, но часть
её нас видит в круговерти.
Вклад острых грёз неоценим
в игре единой светотени.
Томленье стало неземным
от пресловутого сплетенья…
…И стонов хор, и плотский звон,
благоразумия останки,
неутомимый горизонт
отодвигаемой в страсть планки…
…Дуэт на миг лишь был разъят,
но как нелепо раздвоенье!
Себя немыслимо познать
вне стадий саморастворенья…
Не то рассвет, не то закат…
Не всё ль равно – есть бесконечность,
которой отданы в заклад
сакральность душ и… с блеском нежность.