Нескладный, крупный, резкий, громкий -
в посудной... слон, по меньшей мере,
он по ковра ступает кромке,
шагами комнатушку меря.
Великоватый для каморки,
угрюмо хмурится громила,
увяз в раздумьях об актерке,
что жизнь его переломила.
А впрочем, все и так паршиво
в стезе его пропагандистской,
тон захромал у лейтмотива,
все к одному, к развязке близкой.
Судьба сняла, похоже, маску.
Как много дряни накопилось:
сначала выставки фиаско,
потом и "Баня" провалилась.
Поэт заклеван, "обезвижен",
разочарован и простужен
насмешкой публики обижен,
буквально никому не нужен.
Сломались в "лесенке" ступеньки
сказуемых и подлежащих.
И женщин множатся шеренги,
не целиком принадлежащих
ему, все время с кем-то делит
любимые тела и души.
Как тягостно текут недели,
тоска с хандрой поэта душат.
Покуда за границей Брики,
поэт устал от ожиданья,
в его колоде только пики,
лишь невезенье и страданье.
Капризно-своенравна Лиля,
Теперь недостижима Таня,
Но в этом пошлом водевиле
поэт играть уже не станет.
У Вероники тоже норов,
знакомству нет еще и года,
не оторвать от МХАТа Нору,
и не склонить ее к разводу.
Не в силах справиться с зазнобой -
очередная неудача.
Как он смешон для всех, должно быть,
так отомстит он им иначе.
Владимир сердится и злится
форсируя конец свой скорый:
спешит перелистнуть страницу,
забыв Есенину укоры.
Письмо составлено заране
в каком-то неуместном стиле,
два дня таскал его в кармане
(как все же не хватало Лили!)
С Полонской разговор последний
опять мольбы, упреки, ругань,
и вот она уже в передней,
взгляд дик ее и перепуган.
Сказал товарищ маузер слово,
лишь хлопнула за нею дверца,
по злой судьбы иронии словно
поставил точку он под сердцем.