Я становлюсь другой: травой, горой...
Изменчив мой лирический герой;
Забывчив он, изменчив и – шутник,
И гнётся, словно тоненький тростник;
И гнётся он, и, как тростник, поёт,
И ветру вторит днями напролёт,
А ночью в зачарованном плену
Он ночь поёт и празднует луну...
* Понимаю, что первая строчка может вызвать у читателя недоумение. Возможно, не всем понравится такое резкое импульсивное начало. Но как-то не хочется "трогать" экспромты: переделывать, шлифовать, – ведь это такая быстрая, можно сказать, мгновенная зарисовка состояния, которое уже ушло...
Стихотворение было навеяно прогулкой в парке. Внимание привлекла небольшая горка-холмик, поросшая травой. Всё было одухотворённым, "дышало". Хотелось быть не просто частью этого пейзажа, но буквально слиться с ним. В стихотворении это возможно через лирического героя, который может стать буквально кем угодно и даже чем угодно. Так родилась первая строчка, а за ней – этот небольшой экспромт, который был, можно сказать, единым взмахом поэтической кисти...