Он стар, давно поблекли краски,
ржавеет крышки ободок,
но, как и в юности, прекрасен
им вскипячённый кипяток.
Он самый возрастной в посуде,
и мне всегда немного жаль,
что яркою уже не будет
его поблекшая эмаль.
Он трепетно хранит все тайны:
о том, как свой свисток терял,
о том, что был однажды паян,
о том что дважды выгорал.
Он стар, но горд и независим
и чем особо дорожит,
так это тем, что стоит свистнуть -
к нему любая прибежит...