Из корнета в красном доломане
В гении разжалован судьбой.
И хорош Кавказ. Но Север манит
От Куры, где плакал Демон твой.
В отчем небе, в сабле отказали.
Чтобы в котильон тебя увлечь
Вихрем юбок взмахивают залы,
Взбрыкивают груди выше плеч.
Ну, их к чёрту!.. Над галопом танца,
Скачущего мимо во всю прыть,
Как тебе, гусару, не смеяться,
Как тебе, поэту, не язвить?
И уже, за озорство карая,
На тебя табун несётся весь,
А Грушницкий в бурке у рояля…
Нет – Мартынов, ряженый черкес!
Руку на эфес – злодейским шармом
Гарнизонных обольщая жён,
«Горец» в газырях, с большим кинжалом
Лишь тупицам полным не смешон.
И, остротой щёлкнув лицемера,
Принимаешь вызов, как привет.
А потом с улыбкой у барьера
В воздух разряжаешь пистолет.
Маскарадный горец – вот он, рядом.
Целится, сдержал дыханье, вот…
Падая, обводишь долгим взглядом
Верх горы, лощину, небосвод;
Санную Москву, где на бегу нас
Целовал снежок в кругу игры;
Беличьи Тарханы, детство, юность;
И опять – лощину, верх горы…
Бурка чёрная, туча косматая
Запахнула полою Машук.
– Эх, Мартышка ты… Кажется падаю?
Как мучительно тянется звук!
На зубах поцелуев оскомина,
Безразличья тугая слюна…
Вот и счастье меня проворонило,
Вот и боль отпустила меня…