Дни поздней осени короче и короче,
Наброшенный божественной рукой,
Расшитый звездами плащ бесконечной ночи,
Скрывает бледность утра под собой.
Вдали играют мускулом строенья,
И тонкий месяц светит с высоты,
И в евразийском профиле селенья
Проступят вдруг восточные черты.
Ужели ты во царстве тридевятом,
Где миром управляет гордый Рим?
И взором ненавидящим Пилата,
Глядишь из тьмы на свой Ершалаим.
Смешались дни – сегодняшний, вчерашний …
Уходит мысль куда-то за предел,
И страшною Антониевой башней
Торговый центр на зрение осел.
За ним преторианскими рядами
Стояли фонари без суеты,
И свет их похотливыми руками
Деревья вырывал из темноты.
Леса пугали тенью Варравана,
В их глубине гнездо свивала мгла,
И становились струйками тумана
Деревьев монолитные тела.
Кричала где-то птица монотонно,
И мне казалось, это был глухой
Еврейский плач о храме Соломона,
Раздавленного римскою пятой.