Цыгане по селу гуляли,
Гадали, пели, воровали.
Свели, когда уйти решили,
У сельского попа кобылу.
И уходя на все четыре:
Иль ветра, или стороны - по миру,
Они чернявого мальчонку,
В селе по спешке позабыли.
Лет четырёх-пяти – не старше.
За ним вернуться было страшно.
А он, чумазый басурман -
Попу достался за обман.
Священник был не злой,
Степенный,
(Ромал обжился постепенно),
Цыган за лошадь всех простил,
А пацанёнка окрестил:
Нарёк его в честь дня Петром,
И дело б кончилось на том.
Да вырос парень-работяга,
Красив, силён, как та коняга.
Была безлунной как то ночь, -
Сманил за стог попову дочь.
Что ж поп? Смириться, иль кричать?
Осталось только повенчать
В церкувушке сельской,
Утлой, старой
Рабов: Петра и с ним Варвару.
Они в селе и поселились,
У них детишки народились.
И что ни год с Варварой милой,
Всё новый был в семье приплод.
Что ж за космическая сила?!
Всё – девки! Будто за кобылу,
Что свёл цыган, укрыв попоной,
Судьбы проказы или препоны?
- Дай сына мне, хоть одного!-
Молился Петр.
Ни одного.
Лишь на седьмом году, в апреле
Мальчишка в старой колыбели,
Такой же смуглый, как отец.
…И это сказке – не конец!
Назвали по отцу, Петром.
Чуть-чуть подрос
И бросил дом.
Бежал пострел на все четыре,
Как ветер он бродил по миру,
С кудрями чёрными - патлатый.
А век уж шёл тогда двадцатый:
Тяжёлый, страшный, смутный век.
Но кто бежал, заметит бег?
Приюта не искал бродяга:
То за царя он воевал,
То стать решил под красным флагом,
Как та цыганская рубаха,
Что на отце не раз видал.
В боях, фронтах, в той смуте, сече
Вернулся в старое село,
Да не один. В руке уздечка,
Девицу усадил в седло.
Украл? Да нет.
Сама бежала
От беспощадной кутерьмы.
Болтали, дочка генерала,
Его Пётр выкрал из тюрьмы.
Привёз жену, как ни бывало,
К отцу в родимый старый дом,
Где помнить, кто кого украл, устали.
И завершить пора на том
Лубочный, вроде бы, сюжет.
И нет в сюжете том морали,
То просто мой двоюродный дед.
Мне это в детстве рассказали.