Томились попусту шелка
не слыша величальных здравиц.
На веслах двигалась трирема
Лелея журавлиный взмах,
пока сгущались облака
на фотографиях красавиц,
часы настаивало время
на безответных именах.
На кочерыжке календарь,
на столбовом моем упрямстве -
менялся с нового на старый,
линяя днями под сундук.
А нафталиновый янтарь
внимал старинному романсу,
и мерихлюндия гитары
плела цыганочку разлук.
Распался брак, уехал друг.
Мехами старого баяна
увещевали вещи лары
смех-смехом разводить уют.
Не заглянула я в сундук
заняться собственным приданым.
Оно бы притянуло пару.
Салют шампанским в абсолют.
Шести рожков у счастья толк.
И лепота пельменнолепа.
Язык однажды показала
Из сундука изнанка слов.
Как аллилуйя алый шелк -
Не байку старую из склепа,
И штуки запросто хватало
на десять алых парусов.
Укладки таял Гиндукуш.
Салфетки я пересчитала.
Семь и одна. Семь-я. Подсказка.
В крахмале. Чтобы крах был мал.
Что, не нашла, сушеных груш?
А может я – воображала?
И тут гнездится неувязка,
ее логический финал.
Декор пинг-понговых шаров
на целлулоидных касаньях -
как одуванчик поцелуев
послушно-шелковых детей.
Ненужный том моих стихов -
не стоил первооткрыванья.
Мне надо было жизнь простую
прожить, как предки, без затей.