В электричке девушка лет двадцати беседует с парнем. Она ко мне лицом, он спиной. Мне очень трудно не наблюдать за её лицом, и я подглядываю скрытно, исподтишка - первый раз в жизни, кажется, я вижу столько мимики на единицу площади лица и в единицу времени!
Даже если бы можно было зафиксировать её тело и голову и связать руки, всё равно мы были оказались свидетелями десятков явных и сотни едва уловимых, непрестанно меняющихся выражений лица. В этот, непрерывно вращающийся, калейдоскоп было вовлечено всё: самые выразительные, конечно, глаза и рот, но и лоб, и все мышцы лица, брови...
Вот глаза расширились, чуточку сжались, стрельнули в сторону, вернулись, превратились в щёлочки, снова расширились, сверкнули... При этом они успевали подняться вверх и опуститься вниз. А ещё незаметная, но участвующая в общей картине перемен, игра радужки и зрачков, которые то расширялись,то сужались. Рот в это время, даже если она не говорила, успевал принять с десяток разных форм - от широкой белозубой улыбки до едва сомкнутого положения, когда нижнюю, изящно подвёрнутую, губу покусывали кончики верхних зубов. Несколько десятков лицевых мышц, как труппа балетных танцоров, синхронизировали, синкопировали, замедляли, ускоряли,меняя ритм и темп, согласовывая каждое па с только им одним слышной внутренней симфонией. Балетмейстер, поставивший этот грандиозный спектакль, гений и Мастер!
Это прошла одна секунда. Я не шучу. Сейчас начну описывать секунду номер два - отсчёт можно начинать с любого места.
От движения верхней губы вскинулся кончик носа, колыхнув щёки, будто кто-то, едва заметно, попытался вытряхнуть лежащее на кровати покрывало, дёрнулись, дали импульс вверх, который, вероятно, обогнув по краю дуги глазницы, через виски, пустил морские волны по лбу, где только что была тишь и гладь.
Надо ли говорить, что при этом она жестикулировала руками, и эта жесткуляция была столь изящна и многообразна, что только по движению одной кисти можно было написать роман? А ещё она вертела головой, поднимала, её опускала, иногда под большим наклоном вправо, иногда, под меньшим влево, и каждое движение было не похоже на предыдущее, меняла позу, осанку.
Я бы хотел сказать, что третья секунда, в общих чертах, повторяла первую, но в реальности это было неповторимо - как непохожи друг на друга люди, или все снежинки мира, так были неповторимы её позы, выражения и эмоции, которые она передавала. И сдаётся мне, что эта передача происходила не только с помощью перечисленных мной механических телесных средств, но она вкладывала в эту игру тела какую-то живую энергию, поэтому эмоции получались вполне искренние и настоящие. Но удивительно было то, что и смена этих, таких правдивых эмоций, тоже происходила с потрясающей быстротой, поэтому радость, грусть, удивление, восторг, сомнение, сожаление, ирония, смех, мелькали на экране её лица, как в ускоренном кино, и тоже укладывались в одну, две, три секунды.
Мы ехали вместе около двадцати минут. А вокруг сидели люди-маски, чьи лица не изменились ни на грамм ни разу.
Я вспомнил, как тяжело бывает упросить, уговорить человека улыбнуться, или изобразить какую-то другую эмоцию на лице - на это уходит много минут, и то, часто эксперимент бывает безуспешным.
Мы вышли на одной остановке, и я обогнал их, чтобы, наконец, увидеть лицо молодого человека, с которым она разговаривала - мне было интересно, насколько он соответствует своей подруге, насколько живо его лицо.
Оно оказалось совершенно неинтересной, незапоминающейся, неподвижной маской. "Как же так?" - я испытал разочарование. Но тут меня сразу осенило: "Вот так принцип Инь-Ян реализуется в жизни на практике! Или, говоря по-русски, противоположности сходятся."
Ноябрь 2022.