Меня оговорят, а ты иди...
к весне!
Зачем ещё подруги?
Они близки, вменяемы вполне
и говорить им нужно на досуге
о чём угодно, даже о тебе.
Они утешат, не в услугу!
С тоскою откровенною в глаза
посмотрят, и послушная гюрза
сползёт к ним в трепетные руки
на поруки.
А я усядусь и сложу свой стих
вполне умеренным своим речитативом.
Что толку от вибрации кучливой,
когда не в беге слов, а в смысле их
таится сила.
Игривый конь,
на крыльях, вспыхнув гривой,
аллюр чей по определенью лих,
сбежит по облакам
следов твоих.
Потом прочту, всё то, что накрапал.
Когда слагал, всё виделось иначе –
на карандаш уселся звёздный зайчик
и грифель строки его светом наполнял.
-----
Свет утренний, влезая на окно,
увидел стол и карандаш, и полки,
и самолётик, залетевший в ёлки,
и чудака, укутанного в сон.