Наступила пора школьных каникул, а значит, в Театре Советской Армии играли по две сказки ежедневно, в 10 и в 12.30.
Перед началом спектакля «Стрелы Робин Гуда» ко мне подошел Сергей Иршенков, недавно введенный на роль благородного разбойника.
-Ты же театровед, напиши статью про моего Робин Гуда. Для «Вечерней Москвы», рубрика «Удачный ввод». И название я придумал, «Вместо цветов – конфеты», мне дети их подарили недавно.
Всем и каждому понятно, что «ввод» неудачный. «Голубой» Сергей Иршенков был манерным юношей с певучими дамскими интонациями. С таким Робин Гудом я бы не хотел заблудиться в лесу. Публикации нужны, но честь дороже. «Подумаю», - отвечаю я.
Собрать к десяти утра декорации для спектакля «Стрелы Робин Гуда» - это вам не фунт изюма. Работает бригада монтировщиков и солдаты команды. Мне то все равно, я мебельщик, а из мебели у Робин Гуда только луки, один стул, да несколько огромных сказочных желудей.
Ребята напрягаются. Один из монтировщиков, Сережа Градусов получил по голове штанкетом, и тихо плачет в сторонке писклявым голосом: «Ой! Как все устроено, тошно так…».
Поняв, что Градусов сегодня работать не будет, заводила Андрей Фискалов выдает ему канистру и снаряжает за пивом.
Спектакль начинается. «В зеленом Шервудском лесу звучит призывно рог, несутся сорок молодцов сквозь чащу без дорог…» - распевают на староанглийский лад зеленые стрелки.
Монтировщики радостно встречают вернувшегося с боевого вылета Серегу Градусова. Пиво кислое и холодное. Начинается непринужденная беседа.
- Я вот третий раз женился, опять надо квартиру разменивать, - жалуется Андрей Фискалов.
- Андрюха, если ты будешь на каждой своей девушке жениться, и каждый раз квартиру разменивать, ты останешься в телефонной будке! – хором замечаем мы.
- Нет, я люблю жениться! – говорит Фискалов.
Потом машинист сцены Юра Кирюшин рассказывает, как он служил в армии, и как его там любили и уважали даже дембеля, за то, что он умеет разгадывать кроссворды.
Я к месту и не к месту зачитывал отрывки из единственной имевшейся в наличии книги «Улигеры ононских хамниган» (что бы это ни значило).
Серега Градусов недавно покрасился, из кудрявого блондина превратился в кудрявого иссиня-черного брюнета.
- Там было написано: пепельный! – жаловался Градусов. Потом он достал краденую у гримеров коробку пудры, подул на нее и жеманно предложил поиграть в игру «Давай я тебя подушу».
- Внимание! Мебельщик Дима Фалк, не забудьте приготовить лук для Робина Гуда! – сообщает трансляция голосом помощника режиссера.
- Дима! Опять про лук забыл! – спохватываюсь я.
На сцене между тем твориться что-то неладное.
- Хорошо, шериф, я попаду в колокол, только позволь, я выстрелю из… своего… лука, - говорит Робин Гуд. Повисает долгая пауза…
- Ладно, шериф, я все-таки выстрелю из твоего лука, - упавшим голосом заключает Робин Гуд.
- Выкрутился. Играть надо лучше! – смеется, лениво потягивая кислое пиво, виновник этой маленькой накладки Фалк.
Кончается веселый пивной спектакль. Кажется, до сих пор звенит в ушах:
Когда я на скрипке играю
Вся улица пляшет со мной
Двоюродный брат мой священник
Священник и брат мой родной.
Но я не завидую братьям
Им старый молитвенник мил,
А я себе песенник славный
На ярмарке сельской купил.
В перерыве между двумя «Робин Гудами» замечаю, что помощник режиссера Дмитрий Логинов что-то пишет.
- Протокол пишу. Вот видишь: «И на все мои замечания машинист Кирюшин отвечал: «Ерунда, зрителю ничего не видно!».
В этих словах великая мудрость, что бы вы ни делали, как бы ни ошибались, помните эти слова: «Ерунда, зрителю – ничего не видно!».