«Все, решился я ребята, улетаю в Каламату,»
Выдал Паша, бросив веник, выходя к нам из парной,
Раскаленный, распаленный, как влюбленный окрыленный,
Иль ошпаренный, не знаю. Но какой-то не такой,
«Слушай Паша, ну как другу, Каламата это круто,
А чего вдруг Каламата, а не скажем там Ямал?
Ты хочешь что… уединиться, познать себя, раскрыться,
Или просто взять напиться, да чтоб никто не помешал!?.»
Ухмыльнулся Паша криво, лысину протер красиво,
Отхлебнул пол кружки пива и давай красноречиво:
«Каламата- знайте все, юго-запад Греции,
Оливок много там и мух, так ка царит спартанский дух,
Такой духан что без вина, не продержаться там и дня,
Но дело даже не в вине, а то, что жить в монастыре,
Жить аскетом в келии, на полном обеспечении,
Ну что еще могу сказать, об этом можно лишь мечтать…
Вот просыпаюсь я с утра, а на столе стакан вина,
Я его хлоп, оливку съел, дух воина во мне вскипел,
Хватаю лук и стрелы и к братьям на галеру,
А там мангал иль барбекю, все по-спартански, как в бою,
Спускаю тетиву, пошла…стрела летит, мгновенье, да…
Попал… еще она жива, в предсмертных судорогах пока,
Но рыба, ты уже моя, сейчас зажарю я тебя,
Я царь природы, я спартанец. А не какой нибудь засранец…»
Тут Пашу будто прорвало, вскочил на стул и понесло:
«Царь Леонид кричит…мой брат, а Дарий наш кровный враг,
Я знаю кто здесь мутит воду, освободить пора Европу.
За Каламату всех порву, всех запаяю, заварю…»
Пашка сварной, он как Патон, а после пива Цицерон,
Все мимика, речи фиксатор, врожденный стало быть оратор,
Всей баней Пашу укрощали, на кресло вновь его сажали,
Пивка подлили, стал ручной и успокоился родной.
Андрюха вдруг в сердцах: «Не знаю, но я вот Пашку понимаю,
Вот так всю жизнь свою ишачишь, потом вдруг раз…что-то подхватишь,
И ведь не ты в том виноват. Инстинкт, подлюга, вот наш враг,
Одно лишь радует, с годами инстинктов меньше, больше знаний.»
«Вот Паша едет в Каламату…», Андрюха продолжал с наката,
А я скажу вам есть места, куда важней для мужика,
Спартанский дух, это для вида. А главное для нас либидо,
Вот где мозги у нас кренят, когда тебе за шестьдесят…»
«Даосы говорит уже…», он обратился вдруг ко мне,
«Нашли бессмертие богов, в виду имея мужиков,
Так вот, прислушайтесь ко мне, в Китае, на реке Хуньце,
Есть некий заповедный край, с простым названьем Никончай…
Так в том краю все мужики зовут себя даосами,
Для баб там просто сущий рай, ну в том местечке Никончай,
И стар и млад все рвутся в бой, либидят так что дым горой,
Такой у них вот обычай, делай что хошь, но не кончай,
И давшие себе обед, живут они по тыщу лет…»
Андрюха резко замолчал, мне стало грустно, Пашка спал…
Ну не выпал мне такой случай, пожить в местечке Никончай,
Да и Даосов я не знал, по жизни все кончал, кончал,
Какие там уж тыщу лет, еще десяток и привет…
Не весело, да лоханулся, тут Пашка как-то вдруг очнулся,
«Айда в парилку мужики, наговорились от души,
Каламата там иль Никончай, а пара нет, Андрюх, поддай…
А ты Паш веничек возьми и по-спартански отхлещи