Может, мне худо; я, может, душой босой;
может, я лезу на стену, когда не смотрят;
может, под электричку, чтоб раз – и всё?
Но – жив стою, а электрички – проходят.
Знать, есть надежда. Куда ж я её девал?
Шарю в карманах, но там только мелочь и спички,
пара билетов в кино – им уж года два –
да оригами из чека, кривая птичка.
Помню, где Гёте и Манн в бардаке моём;
помню, где в холод найти свой любимый свитер,
помню, к какой частоте подвести приём,
чтоб с того света запела вновь Дэвис Скитер, –
но я не помню, не помню надежды своей!
Странно длить век свой, а ради чего – не смыслить.
Так же не помнила, жизнь всю прождав, Сольвейг,
что на сосновом суку ей не дало повиснуть;
так же и Веня, давясь комсомолки слезой,
всё вспоминал, точно в лимбе, застряв в маршруте.
А через тысячи лет под погибшей звездой
кто-то вдруг вспомнит – и хмыкнет, как с горькой шутки.