Обхватив голову, от усталости засаленную,
На диване, засиженном толпою граждан,
Лежит под портретом великого Сталина
Следователь по особо важным.
Весь день он работал и отдых не спрашивал,
С изяществом пианиста.
Допрашивал, допрашивал, ещё раз допрашивал,
Предателей и фашистов.
Солнце взошло и вечер заклацал,
Над чайником, над комфоркою дня,
Весь день следователь извлекал информацию
От трёх шпионов и одного негодяя.
Но вот, вечером
дежурный привёл ее,
Красивую,
из под белого платья,
Виднелось дорогое кружевное бельё,
И тело белою статью.
Дежурный лицо своё ласково скорчил,
Пробравшись сквозь сигаретный дым.
Она оскорбила. ...маршала,
имя-...неразборчиво,
И вышел за дверь шагом строевым.
Дверь затворилась, следователь сдержаться, не мог,
И до утра, спрятавшись в сигаретную мглу,
Любил незнакомку, столько сколько мог,
Пока вместе они не уснули на полу.
Она кричала, за дверью охрану зля,
Зачем он так жестоко мучает её.
И солнце вставало над стенами Кремля,
И что-то кричали за окном воронье.
А утром она безнадёжно пытаясь поправить платья измятый лоскут,
Встала,
сделала два шага, слегка спотыкаясь,
Скажи,
хоть как тебя зовут?
Он не ответил. Ничего не сказал.
Раскурил папиросу, сел к столу
И долго быстро что-то писал,
А она просто сидела на полу.
Расписался, поставил печать.
Пробормотал что-то наскоро,
Сказал, надо с чего-то начать.
А после погладил её ласково.
А после в телефон, в сторону,
И вот машина мчит по Москве в раже,
Товарищ маршал,
Вы арестованы
Вы обвиняетесь
в шпионаже.
Ваше дело просто как репка,
Немного проще чем репка даже,
Вы-
резидент германской разведки,
Вы
обвиняетесь в шпионаже.
И вот в Правде передовица,
И вот испуганные воинские части,
Товарищ Сталин, так никуда не годится,
В армии заговор против советской власти.
Её голова у следователя на плече,
Она обнимает его почему-то,
Под портретом лежит связка ключей,
Покойно, тепло и уютно.
А потом ушла в нового вечера перевязь,
Как уходит фильм на экране,
Алкогольный дурман, разговоры и буржуйская ересь,
В каждом столичном ресторане.