Помню, в конце 60-х прошлого века среди молодёжи пошла повальная мода на курение. Когда училась на третьем курсе Лебедянского педучилища , жила на частной квартире вместе с двумя юными сокурсницами и четырьмя учащимися торгового техникума. Курили шестеро. Не курили мы с Нинкой, моей подругой с пелёночного периода и до сих пор. Когда предлагали «курнуть», отвечала: - А я уже завязала с этим дымным делом.
Было нам по 16-17 лет. Думаете, про «завязала» - шутка? А вот и нет! Сейчас расскажу. В истории этой нет ни поучения, ни назидания. Так, забавное происшествие из детства, давным-давно минувшего. И так:
Сергиевское, Краснинский район. Весна. Уже травка вовсю зеленеет, деревья хвастают молодой листвой, Каменный (овраг, разделяющий село на 1-е и 2-е Сергиевское), уже истоптан копытами стада домашнего скота, которое ежедневно гоняют на выпас выбранные сельским сходом пастухи (ну, помните, как у Михаила Исаковского: «И на лужайке принимает стадо Ещё зимою нанятый пастух». И мы втроём: я , Нинка – шестиклассницы- и моя двоюродная сестра и тёзка Валька, двумя годами старше, но дура такая же, идём вдоль оврага в Сурчий. Это – тоже овраг, километра в 2 длиной,который ещё до нашего рождения засадили деревьями, спасая пашню от коррозии. Почему Сурчий? Наверное, когда-то здесь сурки водились. Да и посёлок в 10 домов, примыкающий к оврагу, зовётся Сурок. Ребятни в этих десяти домах – столько, сколько сейчас во всём селе. Мы , трое, тоже сурковские. Идём в овраг-лесок, любимое место отдыха детворы до открытия купального сезона. Потом, конечно, Красивая Меча с песчаными пляжами и плотиной ГЭС. А пока холодновато ещё, поэтому одеты мы плотненько.
Пришли ( да что там ходьбы-то, 10 минут), нашли полянку ровненькую, веток сухих набрали, травы сухой -костерок завели. Внизу по оврагу ручеёк струится – чистый, прозрачный , не пересох еще; видно, где-то в морщинах оврага под деревьями не весь снег ещё растаял. Воздух – легкий, вкусный, слегка дымком от костра подперченный; птички щебечут – заливаются, нас не боятся, за своих приняли.
Развязали мы котомочки, достали картошки для костра, хлебушка, сальца, яичек варёных, ну , кто чем богат. Пикник, одним словом. Правда, слова такого мы тогда не знали. Дяревня! Валька старшая, как самая домовитая, картошку в ручье помыла. Хотя, по мне, чего её мыть, всё равно в костре обуглится. Запихали картоху в костёр, ждём, когда испечётся, а пока домашнее подъедаем да новостями делимся – щебечем, друг друга перебивая, почище птичек лесных.
И тут – сюрприз : достаёт Нинка и своей котомки пачку папирос. «Беломорканал»! Нераспечатанную! Ясно, у старшего брата стибрила. Ого, уже интересно! Сейчас во взрослых играть будем, тем более и Валька-большая очень даже «за». От костра прикуривать пытались – не вышло, только пальцы пообжигали. Да ладно, спички же есть! Вот от спичек – получилось. Правда, тоже не сразу, особенно у меня . У Нинки брат курит, у Вальки – отец, потому они с понятием, А у меня в доме курящих нет, поскольку ни брата, ни отца не имею, - и откуда мне знать, как раскуривать?
Девки мои уже вовсю дымят, а я не пойму: что они раскашлялись-то? – прямо до слёз. Вот и у меня кончик папиросы затлел. В предчувствии блаженства зятянулась от всей души...
Мамонька родная! Где чистый, вкусный воздух? – Мои несчастные лёгкие, мою дурную двенадцатигодовалую башку, всё моё существо заполнила противная, вонючая гадость, дыхание перехватило, слёзы полились градом. Девчата мои перепугались, по спине колотят, воду суют – запить. Еле отдышалась . А подружки-то уже приспособились , сообразили, как без смертельного риска взрослых изобразить. Сестричка премудрая учит: - Ты в себя-то не вдыхай, в рот только. А потом вот так выдыхай. – Смотрю, а у неё-то изо рта дым – и колечками, и струйкой, и облачком. Когда, поганка, и научиться-то успела? Небось, брешет, что первый раз...
И вот сидим, степенно курим, кашляем, потому как не всегда получается «не в себя». Но зато - круто! (хотя такого слова тогда в употреблении не было). Впечатлениями делимся: до чего курить приятно! Ну, я-то чувствую совсем обратное. Неужели они – не врут?
Вот так, незаметно, всю пачку и уработали. А тут и картоха поспела. Выкатили её из костра, чуточку остыть дали, в предвкушении наслаждения ладошки потираем... Валька первая дорвалась: рискуя обжечься, разломила дымящийся клубень, откусила, пожевала и уставилась на нас в недоумении: совсем невкусно! -Да не может быть! – не поверили мы с Нинкой, - в первый раз, что ли, картошку на костре печём! Вон она какая – сахарная, рассыпчатая, в жирном чернозёме выращенная! Правда, аромата что-то не чувствуем, и на вкус –фу! –правда гадость. Может, с дровами неладно? Может, место неудачное для костра выбрали?
В общем, закопали мы в песчаном склоне оврага несъеденную забракованную картоху вместе с мусором ( и не надо про экологию – тогда этой целлофановой заразы и в помине не было, в качестве упаковки – только бумага, которую мы сжечь не успели, поскольку сухой хворост быстро прогорает, и пока мы отплёвывались да рты полоскали, зола остыть успела).
Идём домой. Голова слегка затуманена и кружится, походка какая-то неуверенная, тропинка зыбкая и всё в траву норовит нырнуть. Смотрю, у подружек та же ситуация. Но есть проблема покруче: как бы дома не унюхали да ремня не дали. Через каждые десять шагов останавливаемся – дыхнуть друг на друга: - Не пахнет? – Да нет, не чую.
Но, видно, все же «аромат» был. У подружек-то «прокатило», запах привычный, а моя мама, войдя с улицы, сразу насторожилась : - Что, Амеля приходил?(это дядя Емельян, её брат и Валькин отец). Людка, сестра старшая, уже, путём нежестоких пыток, правду от меня узнавшая и в качестве наказания отобравшая в личное пользование интересную библиотечную книгу, меня не выдала, наврала, что Витька-сосед забегал.
В общем, так бы оно и сошло , но тут начало меня конкретно «колбасить»: в мозги начали впиваться острые гвозди, желудок скрутило в плотный узел, лоб покрылся холодным липким потом. Едва успела выпрыгнуть за порог.
Боже, как меня выворачивало! Один раз, второй, третий... Только отдышусь – и снова. Испуганная мама уже хотела бежать за фельдшером Раисой Степановной, но мы с Людкой, признавшись в причине моего внезапного недомогания, попросили этого не делать. Ведь узнают в селе, что отличница Валька Заточкина обкурилась – стыда не оберёшься. Курящие особи женского пола в деревне в те годы встречались одна на тысячу, и отношение к ним было, мягко сказать, весьма неодобрительное.
А у меня с тех пор «дым сигарет», даже «с ментолом» вызывает отвращение. Много позже, во взрослой компании, пыталась ... Нет, не моё.
Ну , и что тут добавить? Что-нибудь умное, типа «курение вредно»? Да это все знают. Только понимают слишком поздно, что надо было с этим делом либо раньше «завязать», либо вообще не начинать. Мне вот посчастливилось – детского опыта на всю жизнь хватило. Моим соучастницам – тоже. А вот ещё одна подружка-одноклассница, начавшая курить в 16 лет, умерла в относительно молодом возрасте, перенеся несколько операций, инфаркт и получив инвалидность в 50 лет. Но это уж другая история.