Die Kurtisane
Venedigs Sonne wird in meinem Haar
ein Gold bereiten: aller Alchemie
erlauchten Ausgang. Meine Brauen, die
den Bruecken gleichen, siehst du sie
hinfuehren ob der lautlosen Gefahr
der Augen, die ein heimlicher Verkehr
an die Kanaele schlieszt, so dass das Meer
in ihnen steigt und faellt und wechselt. Wer
mich einmal sah, beneidet meinen Hund,
weil sich auf ihm oft in zerstreuter Pause
die Hand, die nie an keiner Glut verkohlt,
die unverwundbare, geschmueckt, erholt -.
Und Knaben, Hoffnungen aus altem Hause,
gehn wie an Gift an meinem Mund zugrund.
(aus: "Neue Gedichte" , 1907)
Куртизанка
Солнце Венеции золотом сфер
кудри мне красит в медовый янтарь.
Высшею целью алхимии встарь
слыл этот цвет. А сквозь синий алтарь
глаз моих волны таинственных вер
видны, когда сквозь опасный пролив
в них, как в канал, проникает прилив
из океана, что так прихотлив.
Часто мужской загорается взгляд
завистью к шелку, и к шерсти, и к коже,
если рукою - холеной, холодной, -
гладить болонку мне в ложе угодно.
-- -- ---- ---- ----- ------- ------
А молодые наследники дожей
пьют моих губ погубительный яд.
.
.
.(