О времени и о себе
свои лучшие дни я провела в воображении
правда это было в основном ночью
Мост над городом
С. П.
Построить над городом мост,
Ходить по мосту босиком.
И чтоб высота – десять верст.
И чтоб суета – под мостом.
А рядом плывут облака,
И всей суеты – иногда
Проносится местный Икар
Да прыгает в речку звезда.
А речка о двух берегах,
Гудит на реке пароход.
А там высоко в облаках
Сверкает пятой пешеход.
Ковчег
М. П.
Луна-отшельница окно
Заденет на минуту.
И снова прячется на дно
В небесную каюту.
Соорудил Господь ковчег!
Бледней, чем голубь древний,
Кричу луне: «Спасаем всех!
Не дрейфь, я вижу Землю».
Пустыня внемлет…
Она давно ему не внемлет
И ничему внимать не может,
Так непохожая на землю
Пустыня с выбеленной кожей.
Здесь по ночам гуляет ветер,
Один лишь ветер прилетает,
И больше ничего на свете
Былых следов не оставляет.
Где лебедя ласкала Леда,
Теперь хранит в шкатулке гроба
Свои штандарты и победы
Полубезумная Европа.
И ветер пишет что захочет
Во все приемлющей тетради
И, улетающий, хохочет
Над голым телом старой бляdи.
Привидение
Осень в рубище Иова
На ветру похолодела,
Примерявшая обновы
Задрожала вдруг всем телом.
Я б сказала в утешенье…
Я бы что-то ей сказала…
Не она, а привиденье
Предо мной сейчас стояло.
Розы
В. Щ.
А розы все еще цветут,
Еще на солнце багровеют,
И на минуту даже тут
Ноябрь кажется живее.
Но это все подлог, обман,
Они мертвы на стеблях мертвых.
Последний всплеск их силе дан,
Что будет большей силой стерта.
Попутчики
Все за руку беру его –
Все сквозь ладонь ладонь проходит.
Воспоминаний вещество
В несуществующей природе.
А мы идем, идем, идем
Сто раз исхоженным путем
И день за днем, и ночь за ночью…
Но может быть, наоборот,
Воспоминание, как строчку,
Меня по памяти ведет,
И у обрыва обрывает,
И оставляет на краю –
А я и будущей не знаю,
И прошлую не узнаю.
Вечный гой
…и более ни для чего.
Э. Чоран
Черный крап на золотом,
Вороны и листья.
Этот парк похож на дом,
Можно поселиться.
Он пустует, он привык
Мстить тоской надежде.
Ты поймешь его, старик,
В красоте безбрежной –
В общем, в эдакой глуши –
Рождены к познанью:
Листья сбрасывать с души
Станешь вычитаньем,
Дуя пеплом на огонь,
Сея мрак вороний.
Сколько Богу на ладонь
Ни дыши – обронит.
Дом не греет и не ждет,
Только звезды светят.
Только ворон запоет.
Только ветер встретит.
Гитаны
Т. Т.
Крик повис вороньей тучей.
Что ей делать над поляной? –
Птице надо быть летучей,
Не висеть над телом пьяным.
Тело, может быть, устало.
И погибло (и погибнет).
Крылья черная гитана
На глаза его накинет.
Чтобы солнце не плескалось
В немоте зрачка-колодца.
Больше мертвая усталость
Из глазницы не прольется.
Чтобы бездна не смотрелась
В отражение земное
И не спрашивало тело
Птичье небо бездной-тьмою.
Провожая души к Богу
И не требуя монету,
Не гадают на дорогу
Мясу, ставшему обедом.
А там голоса…
А там – голоса, голоса…
У камня, за деревом, рядом.
И только не видят глаза,
Им видеть нельзя и не надо.
Нельзя потревожить того,
Кто прячется за поворотом,
У дома почти моего,
Забытый почти и бесплотный.
Ну как ты расскажешь ему,
Что кончится все листопадом? –
Уже погруженный во тьму,
Еще обжигающий взглядом.
Незабудка
Я там собирала цветы.
Ты был еще бледной луной.
Венок из ромашек простых
Украсил цветок голубой.
По полю гулял ветерок,
И не было слышно луне –
Про самый красивый цветок
Нашептывал на ухо мне.
Ромашки клялись: «Никогда
Его не коснешься рукой»,
И ветер к губам припадал:
«Останься, останься со мной».
Ты был незабудкой-цветком.
По небу луна проплыла.
Звенел ее крик серебром,
Когда я тебя сорвала.
Ноябрь
весь старый мир под ногами
оказывается он был золотым
Светлый праздник Тыквы
вот и елку пытались отрубить
потом надели на нее красную звезду
и стало все в порядке
чтобы не уподобляться оппонентам
у которых с отменой тоже ничего не вышло
лучше возглавить какое-нибудь святое дело
например вынос всех святых мертвецов из горящей тыквы
св. Джозефа св. Нэнси св. соломенного Страшилы…
плохо что уже не вспомнишь фамилию
так бы тоже было все в порядке
Ловля мышки
М. П.
все-таки мир оказался обычным яйцом
плачет дед
плачет баба
кто-то обещает снести золотое
должно быть религия
остальные оптимисты в мокром и липком
Рядовое
Там на окне мое лицо,
Оно за мною наблюдает.
Я выхожу в конце концов!
Оно осталось и не тает.
И как такое может быть?
Никак не может быть, понятно.
Еще штаны надеть забыть,
Но чтоб лицо – невероятно!
Пора внимательней смотреть
За всем, что происходит в мире.
Спасти лицо и протереть!
И даже вымочить в кефире.
Пароль
В. Шт.
Я приду к Тебе с вопросом,
Не ходить же просто так.
Скажем: «Нету папиросы?»
Папироса – это знак,
Данный дочери и сыну.
Если ангельский дозор
На пароль: «Герцеговина»
Отвечает: «Беломор!» –
Значит, будет все в порядке.
Пусть не сразу и не здесь.
Но чертям щекочет пятки
Предложение присесть.
Надежда
Т. Волковской
Войди, останься и забудь
Чужую шкуру за дверями,
Все составляющее суть
В землей написанной программе.
Вот так-то, бедная душа.
Ты мерзнешь в заведенье этом!
Давай-ка выпьем не спеша
Что боги подают поэтам.
Повеселее кровь бежит.
Стальною сделалась закалка.
Вот тут – и слово не по лжи
(А Солженицына не жалко).
Так отчего ты не пьяна,
Косишься на пустые двери?
Не забредет сюда она,
Здесь уступают только вере.
Кубок
Мы были знакомы, когда же? Не помню.
Луны ускользает холодный обмылок,
Лучом задевая уснувшие кровли,
Хоть сон их бескраен и время застыло.
Там все уже было, там все еще будет,
А нас прикололи иглой на картину,
И мы бы бежали, но бледные люди
Сплели наши крылья огнем воедино.
Прилипла рубаха горящая к коже.
Прощайте, мой друг, еретик и задира!
Ни этот святоша, ни этот безбожник
Ни пили из кубка грядущего мира.
Мы встретимся. Где-нибудь. Спинами свяжет
Одно из укрытых в утробе столетий.
Я вижу костер, освещающий даже
Улыбку, которую им не заметить.