Сумасшедшие начинают любить в апреле,
Заканчивают в сентябре.
Потом кто-то один уезжает. На самом деле -
Оказывается не-в-себе.
В таких отдалённых местах уже шпиль собора
Доказывает, что ты ничей.
Не говоря о местных, для которых твоя свобода -
В первую очередь от «врачей»,
А не от плохого архитектурного и иже вкуса.
Полгода любви - тоже сюжет
Для забвения, как отдельного вида искусства,
Требующего вечных жертв.
В ноябре тот, кто уехал, уже на площади Ульма,
Сколько не подливай,
Настаивает, что ещё времени уйма, -
И опаздывает на трамвай.
О веранду кафе бьёт волна эмиграции с Крыма, -
Но врачебная тайна - бзик.
Тому, кто сказал, что всё относительно криво,
Тычешь в ответ язык.
И мыслишь кадр из готики как «грязную бомбу»
С панцирем улитки на конце.
«Ей нравится больше неба!» - стучишь по лбу
Себя, не меняясь в лице.
Линии витражей, бокал вина никакого сорта,
Длину на площади этих плит -
Всё это даже до вчера в пустоте курорта
Никакими мыслями не продлить.
И прошлое летит с голубиным взмахом от свиста
Газетой под стол. На «Мсьё,
Это Ваше?» с ужасом растерянного туриста
Отвечаешь: «Уже не моё».
В отдалении городка, но ещё не спустившись наземь,
Горные сумерки в ожидании виз
Заболевшим от любви и бледным князем
Смотрят с утёса вниз.
И подойдя к столу, официант, почти на пределе,
Краюху газеты со строкой
«Сумасшедшие начинают любить в апреле…»
Смахивает ручником.