По мотивам лирики периода 1910-1925 гг.
Дебоширя и куражась, шлю всем бранные слова.
Горький вкус грудину греет, так, что морщится душа.
Вновь нутро мне растревожит и разложит предо мной
Полотнище жизни пестрой, залихватской и шальной.
Льнут чернильные обрывки, моей воли супротив,
Прошлых дней воспоминанием, в обруч туго обхватив.
Пуд за пудом все весомей мысли в буйной голове,
В локти думы упираю- не дают опоры мне.
Поглоточно отмеряя, дни глотаю не спеша.
Жутко чувственной с годами стала буйная душа!
Дуну сходу, опрокинув, я стакан- в нем буря чувств,
Вниз к душе он просочится, как песок… Я распущусь.
И распутный побреду я в гам «Пегаса», до зари,
Нагнетать с лихвой веселье- девкам в дым читать стихи.
С кабака в кабак петляя, шлю поклоны лошадям,
Шлюх трактирных навещая, душу грею здесь и там.
Я ж нутром, совсем как босый- впору взвыть, лишь только б впредь…
Раз в груди сквозняк морозит- тело всяко стану греть!
Душу рвёт, словно рубаху! Раз казалось, что помру…
От того и затыкаю пробкой винной ту дыру.
Вечер серый. Серость в лицах. Безразличия покой.
До утра стакан пшеничной- давний спутник верный мой.
Вновь закат, скатясь, измокший, громыхнет стеклянным дном-
Брешь залью до самой кромки, отложив жизнь на потом.
-Отвернись, -по сучьи лаюсь, -все, кому не по нутру!
Жаль, забор от вас я тарой все достроить не могу!
Я внутри седой, усталый, как без оси колесо-
Вроде катится куда-то, повернёт… да все не то.
Дождь дубасить станет листья, за окном лишь муть да слизь,
Ветры воют эхом в спину: мол похабник, скандалист.
Месят душу недостатки, словно глину сапоги,
От того кричу в обиде: что ни друг- одни враги!
Я назло себе куражусь, жизнь поставив поперёк,
Смысл всего под плинт роняю, очертя свой потолок.
И все чаще замечаю, средь шальных угаров дня,
Что не я бутылкой пьяный, а вино пьёт из меня!