...Двор был убран. Лестница подметена. Из-за двери дворницкой доносился запах съестного. Ь. постучал тихо, предупреждающе. За этим последовали осторожные шаги, дверь приоткрылась, в образовавшуюся щель проник неяркий свет, и голос Петра позвал его войти. Ь. отряхнул ноги у порога остатками растерзанного веника и вошёл внутрь. На столе перед керосиновой лампой лежала раскрытая книга, стояли две пустые тарелки и соусница. Вилки и ложки отсутствовали.
- Не рассказывайте ничего, - предупредил Петр, оборачиваясь к Ь. спиной, а лицом – к электрической плитке, на которой в горячей чугунной кастрюле что-то призывно шкворчало. – Давайте я вас угощу сначала, мне же скоро уходить, надо привести себя в порядок…
Ь. присел за стол и покосился на раскрытые страницы старинной книги. На каждой из них в два столбца располагался текст с вынесенными цифрами в начале строки. «Библия», - догадался Ь..
В качестве закладки между страницами лежало птичье перо, похоже, голубиное. Ь. громко вздохнул.
- Повторение пройденного? – спросил Ь. у оглянувшегося на его вздох Петра и кивнул на книгу.
- Скорее, прохождение повторов… - Пётр поставил горячую кастрюлю прямо на стол и положил рядом большой нож. – Вы как к голубям относитесь? А я умею их готовить!
Да вы не стесняйтесь, подцепите ножом и кладите в тарелку тушку. Вот так. Давайте, я вам помогу. Есть нужно руками, и вытирать, в идеале, руки о штаны. Но я подстраховался – возьмите полотенце. И не бойтесь костей, их там нет. Я в старой утятнице делаю их лучше, чем иные в духовке. И только молодых готовлю, заметьте! Макайте в соусницу, не стесняйтесь. Это настоящий, «камелиновый» соус, французский, «верблюжий». Не спрашивайте, почему. Скорее всего – по цвету. А фишка в нём – рыбья печень, тресковая! Раньше вообще печень ската добавляли, но где её у нас возьмёшь? Остальное: хлеб в вине замочить, специи растолочь, чеснок, перец, имбирь, корицу, гвоздику добавить, кому что нравится, и - ешь на здоровье… Вот если бы ещё мускатного цвета, мациса, достать. И маласеты, райских зёрен, тогда бы вы язык проглотили… Как говорят, архитектор прячет свои ошибки под фасадом, врач – под землёй, повар – под соусом…
У меня здесь на одном чердаке целая ферма. Если не беспокоить, одна пара голубей за год пять-шесть приплодов может дать. Надо только вовремя птенцов молочных собрать, раз в месяц, пока они на землю из гнезда не слетели. Родители детей этих из зоба молочком своим и на земле кормят, но это уже не то мясо, малыши могут какую заразу и сами клюнуть, глупые ещё.
Я их не ощипываю. Кожу сразу с перьями снимаю и воронам отдаю. Потроха – тоже. Что с ними возиться? И прикармливать их только зимой приходится, иногда. А так помойки, бабушки и детки малые их неплохо содержат. Выгодная птица, преданная и умная. Древнее голубя с людьми рядом ни одна птица не живёт. Десять тысяч лет от человека кормится и его кормит.
Ь. откусывает кусок и пережевывает.
- На перепелку похоже, только мясо краснее.
- Вы его с соусом, соус удался.
Ь. макает следующий кусок в коричневый соус и отправляет в рот.
- Так намного вкуснее, вы правы.
- Такова природа в своём разнообразии! Я только представил, что у нас во рту сейчас – всё от Индии, Африки и - до Норвегии. И голуби есть везде! И человек!
- А цыгане? – вырывается у Ь. – Тоже везде есть?
- Везде. В Антарктиде, возможно, меньше всего, как и голубей… Вы про Яшу вспомнили? – неожиданно повернул тему раз-говора Пётр.
- А она цыганка?!
- Нет, что вы! Еврейка. Ишша. Ева, жена, женщина, та, которая из ребра адамова создана. А сама себя Яшей зовёт. И вечно деньги клянчит, как цыганка. Любопытная особа. Вам понравилась?
- Очень, - не слукавил Ь.
- Да вы ешьте, ешьте… - Пётр взглянул на ходики на стене и перевёл взгляд на маленькое окно под потолком. – Темнеет. Я переоденусь пока.
Дожёвывая очередного голубя, Ь. поинтересовался, почему Пётр не включает свет, а пользуется керосиновой лампой.
- Ося не любит. Экономим электричество, – отозвался тот, продевая руки в рукава белой сорочки, застёгивая пуговицы. – Да и мне так спокойнее. Никто лишний раз не заглянет. Тут жить не положено. Вот если вас, Ь., примут на работу, а я, как только введу вас в курс дел и ключи передам, стану бесполезен, тут же подамся в цыгане. Меня Мария Акимовна обещала выпустить на волю. Может, жену свою найду…
- Как это?! – удивился Ь.
- А что? С цыгана-то - спросу никакого, живи, как хочешь. Всё равно документов нет. Проверят и отпустят. Сейчас за тунеядство не сажают. Иди, гуляй, подыхай на улице. А с вами тут всё по правильному станет. Будете сидеть здесь, Библию читать. Выйдете пару раз в день, бумажки соберёте у подъездов и – домой. Продолжать пенсионерствовать. Софья с Ишшей вас подлечат, а помирать соберётесь, они ещё каштан в вашу честь на «Аллее славы» посадят… И табличку закажут латунную, чтобы снегу было на что липнуть. А я и без таблички обойдусь.
- Не паникуйте, Пётр Ионыч, - подбодрил дворника Ь., доедая очередной кусок птицы. – Увидите, всё хорошо будет.
Пётр к этому моменту уже облачился в тёмно-синий костюм из тонкой шерсти и привычно, без всякого зеркала, повязывал бирюзовый галстук с чуть заметной серебряной нитью по диагонали. Закончив, он достал из кармана кожаный футляр с инструментами по уходу за бородой. Увлажнил волосы душистым маслом, причесал бороду частым гребешком и приподнял усы щеточкой. В заключение Пётр брызнул в рот из флакончика с освежителем дыхания и пригладил густую седую шевелюру на висках, убрав лишние пряди за уши.
- Вы, Пётр Ионыч, сейчас не на цыгана, скорее на Предводителя Дворянства смахиваете, - поцокал языком от восхищения Ь. Он тоже переоделся в свой лыжный костюм, оставшийся к его удивлению чистым и сухим. – Что на завтра? Встретимся?
- Пожалуй, - откликнулся Пётр, не убирая со стола. – Вы соус не доели. Хотите, я вам завтра ежатину потушу, по-цыгански, из своих старых запасов? Она отлично к «камелиновому» соусу подойдёт.
- Если вам не трудно… Я только рад буду попробовать. Не отравимся ежами?
- Оставьте! Меня этому такие специалисты у Оси в таборе учили, что и сомнений быть не может… А завтра вы идите не сюда, а сразу ступайте к Марии Акимовне. Часам к десяти утра. Она раньше не проснётся. Мы с ней молиться будем сегодня всю ночь. Куда идти – я покажу...
Пётр заговорщически ткнул пальцем в потолок:
- Над нами. Двенадцатый этаж. И табличка соответствующая есть на двери. Не ошибётесь.
Подойдя к Библии на столе, Пётр взглянул в открытый текст и покачал головой:
- Послушайте, что пишут. Ной первый раз голубя выпустил, и тот вернулся. Второй выпустил, тот вернулся с оливковой ветвью. Третий выпустил, и – не вернулся голубь. Быть такого не может! Чтобы голубь к своей голубке не вернулся на ковчег?! Да по уху ему тот Арарат! Для него любовь важнее! Правда же, Ь.?
Пётр захлопнул книгу и взглянул в глаза гостя испепеляющим взглядом. Ь., чтобы не сказать лишнего, молча, но убеждённо потряс головой. Тогда Пётр бережно взял Библию под мышку и дунул на огонь керосиновой лампы. В дворницкой стемнело…»