Седой, как прошлогодний снег,
сидит у свечки человек.
Одной рукой щеку подпёр –
усталый старый мушкетёр.
И бой идёт, и рог трубит,
а он уже почти забыт,
и лишь послушное перо
всё вяжет, вяжет бисер строк.
Успеть бы. Время на исходе.
А слово к слову не подходит
и в слово смысл не облекает.
А этот бой так отвлекает!
Так будоражит кровь привычно,
как старику уж неприлично.
И он занятье прерывает,
глаза от строчек отрывает,
воспоминанием захвачен,
и вот уже стремглав он скачет
долиной памяти своей,
где сонмы прошлого теней.
Рассвета он не замечает –
свеча в подсвечнике сгорает,
но он не здесь, он далеко –
спина пряма, дышать легко,
и пресловутый бой лишь начат,
и рог ещё звонкоголос,
и ровно ничего не значит
седая прядь его волос.
Спешить! Долой перо, бумагу,
чернилам кровь не заменить.
Он храбро обнажает шпагу.
Он только начинает жить.
В земле далёкой погребён
сын. Опустел богатый дом.
Всё медленнее бьётся сердце.
И холодеет кровь. Из рук
перо упало. Старый друг
спешит,
но конь резвей у смерти…