А мой сыночек явился во сне,
мой самый милый, ласковый самый!
- Люблю тебя, мама! - шепнул он мне. -
Всегда с тобою! Ты слышишь, мама?
Летел сюда, разгоняя тьму,
пробил дорогу своими лучами.
Сквозь вечность эту тебя обниму,
вот только крылья сложу за плечами.
Прости, что редко стал прилетать,
ты знаешь, мама, как Там интересно!
Я призван Светом любить и спасать,
мне в мире Света теперь все известно.
Меня окружают мои друзья,
те, что из Ангелов. Неземные.
У нас одна здесь на всех стезя-
мы вечно Светлые и родные.
Мы не страдаем и не грустим,
мы исполняем миссию Бога.
Где помощи просят, туда летим,
и светлым - в вечность даем дорогу.
А соберемся, и всюду смех,
веселье, песни и разговоры.
Ах, эта вечность - одна на всех,
Нам дарит ласковые просторы!
Ну, что же, мама, пора Домой,
все ближе наша с тобою встреча.
Мне на дорожку ты песню спой,
и знай, родная, я вечен! Вечен!
(Людмила Гапоник. Памяти сыночка всегда)
***
И снова холод. И опять идут дожди.
А где-то, Там - в Раю, все солнышко сияет.
Там мой сынок. Ему кричу я: «Подожди!
Ведь без тебя душа покоя здесь не знает.
Крупицы града стукнули в окно.
И заиграл на струнах дождь-прохожий.
А я тебя не видела давно.
И каждый день на день другой похожий.
И мерно слезы капают с ресниц.
Мне дождь по духу стал намного ближе.
Передо мной мелькают сотни лиц.
И лишь твое я больше не увижу.»
И холод лета - он невыносим.
Идут дожди и молча стынут грозы.
А, где-то, Там - в Раю, любимый сын.
А здесь - тоска земной, ненужной прозы.
Вот так живу в своем мирке одна.
Закрыты до поры мне в вечность двери.
Бывает, рядом прикорнет вина
и раскопает в сердце боль потери.
Но тут же дождь смывает с раны кровь.
И студит боль, что сердце распирает.
А, может, рядом сын - моя любовь.
Ведь кто-то слезы мне с души стирает.
(Людмила Гапоник. Памяти сыночка всегда)
***
А в моей душе разлад.
Я скучаю по тебе.
Где же твой любимый взгляд?
Нет его нигде Нигде.
Я с тобою говорю.
И во снах приходишь ты.
Просыпаясь, я горю
от присутствия беды.
Утешений нет совсем.
Только слезы. Только боль.
Дни жестоко шепчут мне
про ушедшую любовь.
Мой сыночек, мой родной,
где, скажи, тебя искать?
Не приходишь ты домой.
Сердце мается в тисках.
Я зову тебя. Зову!
Прилетай, сынок, скорей!
Не во сне, а наяву
ты согрей меня. Согрей!
А в душе моей тоска.
Нет покоя и мечты.
Дни сливаются в века.
Где же ты? Ну, где же ты?
А в душе моей разлад,
одиночество и боль.
Мне б тебя вернуть назад…
Только эхом: «Я с тобой!»
(Людмила Гапоник. Твоя, горячо любящая тебя, мама)
***
Небесный мой фенОмен, моя земная боль,
великая из тайн, мне данная Вселенной,
тебя я не спасла и загубила роль
хранительницы Дара поэзии нетленной.
Ты уходил, сынок, ища во мне спасенье,
но, тенью по стене сползала я без сил.
Ты улетал, сынок, как Божье Сотворенье,
а мне весь этот сон был мерзок и не мил.
Мерцали фонари в ночной, осенней дымке.
В палате мотылек, откуда ни возьмись,
взлетел под потолок и скрылся невидимкой.
И все мечты с зарей навек оборвались.
Не плакала совсем. А только камнем стала
и небесам тебя так быстро отдала.
Теперь шепчу: «Прости, я так тогда устала...»
А мне мечта в ответ : «Я вовсе умерла...»
Шепчу опять с тоской: «Я так тогда болела...»
Но, боль, как плети стон: «А как болела я…»
Душа сошла на крик: «Сынок, я не хотела...
чтоб так произошло. Прости. Прости меня!»
Из занебесных чар ответ сорвался с эхом:
«Я знаю, мама все. Не истязай себя.
Я жив! Я-твой сынок! Твоя навек утеха!
Я счастлив здесь! Поверь! И я люблю тебя!
Не сожалей. Ведь все имеет смысл и опыт.
То, что произошло-нам суждено судьбой.
И перезвон дождя и ветерочка шепот-
я в них. Я рядом. Здесь. Я навсегда с тобой!»
«Мой легкий мотылек, моя земная повесть,
мой ангельский малыш с божественной душой,
моя награда, жизнь, и истина, и совесть,
спасибо, мой сынок!» - «Всё будет хорошо!»
(Людмила Гапоник. Памяти сыночка всегда)
***
Тяжело мне без вас, тяжело,
моя мама, сыночек мой милый.
К Богу счастье земное ушло,
мне оставив на память могилы.
Снова слезы. И дождь за окном
тоже плачет от вечной печали.
Вы у Бога нашли теплый дом.
А я всё на забытом причале.
Всё подвластна холодным ветрам,
заморозили сердце до льдинки.
Шлю молитву вселенскую вам,
дорогие мои невидимки.
Всё пытаюсь достать к вам билет.
Но та касса закрыта, как прежде.
Прилетайте в осенний рассвет
искупать мою душу в надежде.
В мир иллюзий спешат поезда,
со всех станций людей собирая.
В поднебесье стремятся года.
Только я... всё земная. Земная.
Только слезы и дождь за окном.
Дни, минуты и вздохи не милы.
Вы у Бога нашли теплый дом,
мне оставив на память могилы.
(Людмила Гапоник. Памяти семьи любимой)
***
Сыночка мой, слышишь ли?
Я без тебя выжила.
Только зачем, скажи?
Дни, словно миражи.
Смотрит печаль в зеркало,
душу мне исковеркала.
Тусклый, до боли, взгляд
снова ведет назад.
Там, среди дней прожитых,
нужное мне - прошлое.
Хочется закричать:
- Не угасай свеча!
Долго гори, милая,
осень гони стылую,
чтоб ожила вновь
в сердце моем любовь.
Мне б с пустотой справиться.
Только... одной стариться.
Сына не слышать смех,
в жизни не знать утех.
В прошлом была любимою,
стала вдруг нелюдимою.
Душу тревожит стук
всех бесконечных мук.
Горечь разлук выела,
к скорби лихой вывела.
Только осталось мне
тенью мелькать в окне.
Ждать больше здесь нечего.
Каждым глухим вечером
я утопаю в ней-
в боли немой моей.
Словно слепой нищенкой
я все прошу: «Вышли мне
свой приговор, мой Бог,
жизни земной итог.
К ним отпусти, ласковым,
вечность рисуй красками.
Грешной моей душе
дай же покой уже.
Сыночка мой, слышишь ли?
Памятью дни вышила.
Выпила всё горюшко…
Мне бы к тебе в долюшку.
(Людмила Гапоник. Твоя, горячо любящая тебя, мама)
***
Болит душа - итоги вороша.
Сентябрь вновь задобрить хочет златом.
А я одна, сквозь слезы, чуть дыша,
спешу к тебе, ушедший с листопадом.
Я так хочу обнять тебя - любя,
в глаза твои смотреть, не отрываясь.
Но, летопись, страницы теребя,
ломает судьбы, хитро улыбаясь.
Дни не вернуть - судьбу не обмануть.
Все в этом мире кажется жестоким.
И только ты, мой Ангел, знаешь путь.
И лишь тебе я посвящаю строки.
Зажги в ночи - огонь своей свечи,
побудь со мной, сыночек, до рассвета.
Найди всего одну лишь из причин-
забрать меня в свою обитель Света.
Но, таешь ты - в объятьях высоты.
А листопад опять теребит душу.
С тобою тают все мои мечты,
осенний ветер все надежды рушит.
Не уходи, заря, - из сентября!
Мне снова боль пускает пулю в сердце.
Но, жду тебя! Я жду, сынок, не зря!
И ты придешь! И я смогу согреться.
(Людмила Гапоник. Твоя, горячо любящая тебя, мама)
***
Осень. Сентябрь равнодушным прохожим
метко в окошко мне листья бросает.
Память на рыжее пламя похоже,
мерно сжигая, не угасает.
Дни, словно мысли, сменяют друг друга.
Толку в их смене совсем никакого.
Вновь листопадом стремятся по кругу
каждого вздоха, и стона, и слова.
Плачу… душой. Слезы стали сухими,
твердыми, словно алмазная крошка.
Знаю, ты Там, за ветрами лихими,
юный сыночек мой, славный Антошка,
Самый родной, неизменно желанный,
милый, единственный, неповторимый,
рано ушедший ты, и долгожданный,
Ангел божественный, вечно любимый!
Осень. Сентябрь вновь стоит у подъезда,
просится в дом на погрев — на денечек.
27-е, как дата протеста
против земного, небесный сыночек.
(Людмила Гапоник. Памяти сыночка всегда)
***
А мой сыночек явился во сне,
мой самый милый, ласковый самый!
- Люблю тебя, мама! - шепнул он мне. -
Всегда с тобою! Ты слышишь, мама?
Летел сюда, разгоняя тьму,
пробил дорогу своими лучами.
Сквозь вечность эту тебя обниму,
вот только крылья сложу за плечами.
Прости, что редко стал прилетать,
ты знаешь, мама, как Там интересно!
Я призван Светом любить и спасать,
мне в мире Света теперь все известно.
Меня окружают мои друзья,
те, что из Ангелов. Неземные.
У нас одна здесь на всех стезя-
мы вечно Светлые и родные.
Мы не страдаем и не грустим,
мы исполняем миссию Бога.
Где помощи просят, туда летим,
и светлым - в вечность даем дорогу.
А соберемся, и всюду смех,
веселье, песни и разговоры.
Ах, эта вечность - одна на всех,
Нам дарит ласковые просторы!
Ну, что же, мама, пора Домой,
все ближе наша с тобою встреча.
Мне на дорожку ты песню спой,
и знай, родная, я вечен! Вечен!
(Людмила Гапоник. Памяти сыночка всегда)
***
И снова холод. И опять идут дожди.
А где-то, Там - в Раю, все солнышко сияет.
Там мой сынок. Ему кричу я: «Подожди!
Ведь без тебя душа покоя здесь не знает.
Крупицы града стукнули в окно.
И заиграл на струнах дождь-прохожий.
А я тебя не видела давно.
И каждый день на день другой похожий.
И мерно слезы капают с ресниц.
Мне дождь по духу стал намного ближе.
Передо мной мелькают сотни лиц.
И лишь твое я больше не увижу.»
И холод лета - он невыносим.
Идут дожди и молча стынут грозы.
А, где-то, Там - в Раю, любимый сын.
А здесь - тоска земной, ненужной прозы.
Вот так живу в своем мирке одна.
Закрыты до поры мне в вечность двери.
Бывает, рядом прикорнет вина
и раскопает в сердце боль потери.
Но тут же дождь смывает с раны кровь.
И студит боль, что сердце распирает.
А, может, рядом сын - моя любовь.
Ведь кто-то слезы мне с души стирает.
(Людмила Гапоник. Памяти сыночка всегда)
***
А в моей душе разлад.
Я скучаю по тебе.
Где же твой любимый взгляд?
Нет его нигде Нигде.
Я с тобою говорю.
И во снах приходишь ты.
Просыпаясь, я горю
от присутствия беды.
Утешений нет совсем.
Только слезы. Только боль.
Дни жестоко шепчут мне
про ушедшую любовь.
Мой сыночек, мой родной,
где, скажи, тебя искать?
Не приходишь ты домой.
Сердце мается в тисках.
Я зову тебя. Зову!
Прилетай, сынок, скорей!
Не во сне, а наяву
ты согрей меня. Согрей!
А в душе моей тоска.
Нет покоя и мечты.
Дни сливаются в века.
Где же ты? Ну, где же ты?
А в душе моей разлад,
одиночество и боль.
Мне б тебя вернуть назад…
Только эхом: «Я с тобой!»
(Людмила Гапоник. Твоя, горячо любящая тебя, мама)
***
Небесный мой фенОмен, моя земная боль,
великая из тайн, мне данная Вселенной,
тебя я не спасла и загубила роль
хранительницы Дара поэзии нетленной.
Ты уходил, сынок, ища во мне спасенье,
но, тенью по стене сползала я без сил.
Ты улетал, сынок, как Божье Сотворенье,
а мне весь этот сон был мерзок и не мил.
Мерцали фонари в ночной, осенней дымке.
В палате мотылек, откуда ни возьмись,
взлетел под потолок и скрылся невидимкой.
И все мечты с зарей навек оборвались.
Не плакала совсем. А только камнем стала
и небесам тебя так быстро отдала.
Теперь шепчу: «Прости, я так тогда устала...»
А мне мечта в ответ : «Я вовсе умерла...»
Шепчу опять с тоской: «Я так тогда болела...»
Но, боль, как плети стон: «А как болела я…»
Душа сошла на крик: «Сынок, я не хотела...
чтоб так произошло. Прости. Прости меня!»
Из занебесных чар ответ сорвался с эхом:
«Я знаю, мама все. Не истязай себя.
Я жив! Я-твой сынок! Твоя навек утеха!
Я счастлив здесь! Поверь! И я люблю тебя!
Не сожалей. Ведь все имеет смысл и опыт.
То, что произошло-нам суждено судьбой.
И перезвон дождя и ветерочка шепот-
я в них. Я рядом. Здесь. Я навсегда с тобой!»
«Мой легкий мотылек, моя земная повесть,
мой ангельский малыш с божественной душой,
моя награда, жизнь, и истина, и совесть,
спасибо, мой сынок!» - «Всё будет хорошо!»
(Людмила Гапоник. Памяти сыночка всегда)
***
Тяжело мне без вас, тяжело,
моя мама, сыночек мой милый.
К Богу счастье земное ушло,
мне оставив на память могилы.
Снова слезы. И дождь за окном
тоже плачет от вечной печали.
Вы у Бога нашли теплый дом.
А я всё на забытом причале.
Всё подвластна холодным ветрам,
заморозили сердце до льдинки.
Шлю молитву вселенскую вам,
дорогие мои невидимки.
Всё пытаюсь достать к вам билет.
Но та касса закрыта, как прежде.
Прилетайте в осенний рассвет
искупать мою душу в надежде.
В мир иллюзий спешат поезда,
со всех станций людей собирая.
В поднебесье стремятся года.
Только я... всё земная. Земная.
Только слезы и дождь за окном.
Дни, минуты и вздохи не милы.
Вы у Бога нашли теплый дом,
мне оставив на память могилы.
(Людмила Гапоник. Памяти семьи любимой)
***
Сыночка мой, слышишь ли?
Я без тебя выжила.
Только зачем, скажи?
Дни, словно миражи.
Смотрит печаль в зеркало,
душу мне исковеркала.
Тусклый, до боли, взгляд
снова ведет назад.
Там, среди дней прожитых,
нужное мне - прошлое.
Хочется закричать:
- Не угасай свеча!
Долго гори, милая,
осень гони стылую,
чтоб ожила вновь
в сердце моем любовь.
Мне б с пустотой справиться.
Только... одной стариться.
Сына не слышать смех,
в жизни не знать утех.
В прошлом была любимою,
стала вдруг нелюдимою.
Душу тревожит стук
всех бесконечных мук.
Горечь разлук выела,
к скорби лихой вывела.
Только осталось мне
тенью мелькать в окне.
Ждать больше здесь нечего.
Каждым глухим вечером
я утопаю в ней-
в боли немой моей.
Словно слепой нищенкой
я все прошу: «Вышли мне
свой приговор, мой Бог,
жизни земной итог.
К ним отпусти, ласковым,
вечность рисуй красками.
Грешной моей душе
дай же покой уже.
Сыночка мой, слышишь ли?
Памятью дни вышила.
Выпила всё горюшко…
Мне бы к тебе в долюшку.
(Людмила Гапоник. Твоя, горячо любящая тебя, мама)
***
Болит душа - итоги вороша.
Сентябрь вновь задобрить хочет златом.
А я одна, сквозь слезы, чуть дыша,
спешу к тебе, ушедший с листопадом.
Я так хочу обнять тебя - любя,
в глаза твои смотреть, не отрываясь.
Но, летопись, страницы теребя,
ломает судьбы, хитро улыбаясь.
Дни не вернуть - судьбу не обмануть.
Все в этом мире кажется жестоким.
И только ты, мой Ангел, знаешь путь.
И лишь тебе я посвящаю строки.
Зажги в ночи - огонь своей свечи,
побудь со мной, сыночек, до рассвета.
Найди всего одну лишь из причин-
забрать меня в свою обитель Света.
Но, таешь ты - в объятьях высоты.
А листопад опять теребит душу.
С тобою тают все мои мечты,
осенний ветер все надежды рушит.
Не уходи, заря, - из сентября!
Мне снова боль пускает пулю в сердце.
Но, жду тебя! Я жду, сынок, не зря!
И ты придешь! И я смогу согреться.
(Людмила Гапоник. Твоя, горячо любящая тебя, мама)
***
Я ворвусь в твое небо,
ты меня не ругай.
Мне бы только бы, мне бы
посмотреть на твой рай.
Да к тебе прислониться
на единственный миг,
у колен опуститься,
не срываясь на крик.
Прошептать: «С Днем Рожденья!»
Тихо время идёт.
Знать, что Там, без сомненья,
торт тебя уже ждёт.
И друзья суетятся,
смех, веселье и пир.
Там, где крылья лоснятся-
удивительный мир!
Там прекрасно и нежно!
И на взмахе ветров
ты лежишь безмятежно
без цепей и оков.
Но, спустился, однажды,
чтобы кануть в века.
- С Днем Рожденья, мой важный!
Твоя воля легка.
(Людмила Гапоник. Твоя, горячо любящая тебя, мама)
***
А ты во сне с небес ко мне спустился,
(на землю Светом образ твой пролился)
все тот же, златовласый, нежный Ангел мой.
Я так ждала тебя, сынок мой вечный,
неповторимый, самый безупречный.
Молю тебя, роднулечка, пойдем скорей домой!
Тебе сегодня 33, Антоша,
мой неземной, сыночек, мой хороший.
Стоишь передо мной, любимый, в возрасте Христа.
Меня перекрестил и улыбнулся,
восходом зимним над Землей метнулся...
И снова...утро...и ...такая пустота.
Я помню прядь волос, мой златокудрый,
такой великий, сильный, славный, мудрый.
Она качнулась, как в других моих прекрасных снах.
Перекрестила, слыша песнопенья,
и прошептала: «Тошка, с Днем рожденья!»
Декабрьский цветочек мой, мой мир, моя весна!
А слезы на глазах и боль земная
в этот день никак не отпускают.
Букеты сентябринок склонились, Тошка, над тобой.
И скорбь моя горька и неизменна,
жестоко обжигает болью вены.
Десятый год, как плачет сердце в день рожденья твой.
(Людмила Гапоник. Твоя, горячо любящая тебя, мама)
***
Десятый Новый год приходит без тебя.
Стучится в двери, будто издеваясь.
Часы 12 бьют. И Ангелы трубят.
Я плачу, над портретами склоняясь.
И вспоминаю, как... любил ты праздник сей.
Под ёлкой ждал подарки от Мороза.
Прошло уже три тысячи семьсот несчастных дней-
Грустна и бесталанна моя земная проза.
За окнами грядёт предпраздничный фурор.
Они огнями весело мигают.
А я, сынок, затеряна с осенних давних пор
в мирах, где легким пухом снег, где Ангелы витают.
Они играются в снежки, смеются, словно дети.
И взмах их крыльев неземных напорист и могуч.
Твой мир - изящный и простой сияет в божьем Свете.
А мой - никчемный и чужой теряется средь туч.
Ты не зовешь меня к себе. И не приходишь в гости.
И я сгораю в тишине, как памяти свеча.
И он горит в десятый раз — к тебе заветный мостик.
Вновь обрекает душу тут томиться и скучать.
Играют блики на стене от елочных игрушек.
Салют опять, незваный гость, стучит в мое окно…
А я не вижу сквозь года, сынок, твоих веснушек.
В десятый раз меня слепИт холодное стекло.
(Людмила Гапоник. Твоя, горячо любящая тебя мама)
***
Антошка, Антошка, десятый годок
ни жизни, ни смерти не знаю.
А мне бы души твоей нежной глоток,
твоё только слово: «родная».
Во мне без тебя все не эдак, не так,
лишь вьюги с ветрами зимуют.
И стужа в душе, и по миру бардак,
и снова «то бьют, то воруют».
Ну, как так случилось, совсем не пойму
в кольце лицемерия, фальши?
Вот, скоро весна, твой погост обниму…
а дальше? Сыночек, что дальше?
Когда то меня сберегал ты от тьмы,
от тьмы я тебя сберегала-
Бог Ангела спас из земной кутерьмы.
И, вдруг, очень холодно стало.
2013-ый год — мир ушёл.
Война надавила на плечи.
Но, Бог тебя спас, мой сынок — хорошо,
ты жив, не запятнан и вечен.
А я вдруг увидела всё изнутри,
всю гниль настоящий морали.
И хочется крикнуть коварству: «Умри!»
но...тут твои рифмы украли.
Страданья, мученья, победы в судьбе,
все чувства, что сложены в рифмы-
всё вырвали грубо и взяли себе
бескрылые, наглые нимфы.
Зачем мне всё знать это, Тошка? Зачем
кромсать сети подлости, лести?
Я просто к тебе хочу, чтоб насовсем,
чтоб вечно, и всюду, и вместе!
И чтоб не касаться земной суеты,
забыть все обиды и слёзы.
«И только лишь я - там, где только лишь ты!»-
простая, но вечная проза.
(Людмила Гапоник. Твоя горячо любящая тебя, мама)
***
Сегодня снова встала у окна,
вдруг кто-то постучал о подоконник:
-А ты опять, мамулечка одна.
А это я, твой сын, поэт Антон Гапоник.
Пришел к тебе по множеству причин
я на границе зимнего рассвета,
чтоб твой мирок избавить от личин,
предавших этот мир из Бога - Света.
Не плачь, родная, это все пройдет,
все воры, ложь, злодеи будут кляты.
Кто светел был, тот светлым и войдет,
туда, где пахнет свежестью и мятой.
Где стелет Свет зеленые луга
для нас - его частиц не замутненных,
где чистые, как святость, облака
сливаются с волной лугов зеленых.
Ты потерпи, пребудет тот момент,
избавит жизнь от мрачности известий,
не важно, сколько дней пройдет и лет,
мы навсегда с тобою, мама, вместе.
Ты смотришь вдаль. И снова две слезы
из глаз печальных по щекам скатились.
Я за окном, я слышу твой призыв,
над нами годы вечности склонились.
Смотрюсь в тебя, как в озеро любви,
свою любовь дарю тебе безмерно.
Ты памятью моей теперь живи.
Я - Ангел твой, спасу тебя от скверны.
Всегда с тобой, души твоей огонь-
ведь знак огня у нас, Стрельцов, ты знаешь.
Возьму твою ладонь в свою ладонь,
и отогрею всё, о чем скучаешь.
Мы побежим, и даже полетим
в такие дали, где покой и сказка.
И будем песни петь, как мы хотим,
писать стихи на музыкальных красках.
Ну, а сейчас, ты - нить моя к земле
и к душам всем, кто помощи желает.
И к памяти, парящей на крыле
твоей любви, пока рассвет пылает.
Терпи! - меня в обиду не дадут,
все те, кто чувства моего коснулся.
А там другие, Светлые, придут...
Я сквозь стекло тебе, родная, улыбнулся.
И улетел... А я пришла в себя,
услышав будто шорох крыльев милый.
И снова память жизни теребя,
вдруг поняла, что сын дает мне силы.
(Людмила Гапоник. Твоя, горячо любящая тебя, мама)
***
Не рисует душа веселье,
не идут на свиданье стихи.
Вечера, как земное похмелье
неоправданно злы и тихи.
Спрячусь в угол, наверное, пятый,
перед скукой закрою глаза.
Где мой мир разукрашенный спрятан,
где меня не отыщет слеза?
Миг за мигом болезненно прожит,
год за годом бессмысленно жжет.
Одиночество бьет и тревожит,
и...жалеет и, в наглую, лжет.
Одолели бездомные мысли-
на колядках стоят у двери,
просят жизни, немножечко жизни,
шепчут мне : «Поднимайся! Твори!»
Но, душа отвергает земное,
только память о сыне храня,
где одно его слово родное
осчастливит навечно меня.
(Людмила Гапоник. Памяти сыночка всегда)
***
Просыпается всё. Весна.
Только мир потерял рассветы.
Ты приходишь теперь во снах,
Повелитель добра и света.
Слог твой, как соловьиная трель,
завораживает и манит.
Вот уже на дворе апрель.
Ах, весна, снова ранит. Ранит.
Боль утраты горька, нудна,
все слова от печали стынут.
Без него, как всегда, одна,
укажите тропинку к сыну.
Ручеечком журчит твой слог,
и ручьями стекают слезы.
Не ложится забвенья песок
на твои драгоценные грезы.
На погосте и снег, и лёд.
Не идут в мою душу речи.
Без тебя тут десятый год.
Только, знаю, ты вечен! Вечен!
Разве можно забыть красу,
что в тебе? - Ведь она от Бога.
И опять я любовь несу,
омывая слезой дорогу.
Сиротою теперь без тебя,
с неохотой встречаю рассветы.
Только эхо вторит, любя:
- Тошка, Тошенька, где ты? Где ты?
Не могу я переболеть-
в прошлом был ты, душе отрада.
Это сложно - с тобой не петь,
это сложно - сказать: «Так надо».
Не манИт никакой мечтой
между тучками неба просинь.
Скоро лето, за ним плитой
упадет в сердце снова осень.
(Людмила Гапоник. Твоя, горячо любящая тебя, мама)
***
Люблю тебя! Прости за всё, сынок,
мой самый добрый, ласковый и нежный,
с душою безмятежной и безгрешной!
Прости, что на Земле твой проживаю срок.
Нет больше сил, но я еще живу
в каком-то странном мире, неуютном,
где подлость и коварство - всё попутно,
жестокость, зло, цинизм - всё наяву.
Я так устала, так к тебе хочу-
почувствовать, что ты, мой мальчик, дышишь.
В надежде, что меня, родной, услышишь,
я снова в небеса твои кричу.
Прости, сынок, за слезы из души-
глаза от слёз давно уже больные.
Как розги - стрелки времени шальные
визжат секундами в моей ночной тиши.
И нет конца всем ненавистным дням,
что без тебя проходят, не внимая
моим мечтам. Я память обнимая,
прошу, сыночек, твоего огня.
На Свет его пойду, не оглянувшись.
И вспомню вновь, что жить могу, любя-
когда увижу рядышком тебя
и, вдруг, замру, руки твоей коснувшись.
Но толку нет. Одни лишь оправданья-
они во снах и в памяти моей.
Секундами избитые рыданья
теряют счет. И всё больней...больней.
(Людмила Гапоник. Твоя, горячо любящая тебя, мама)
***
Десятый год мотаюсь по квартире,
уже не различая: ночь ли, день.
Я, как мишень, мятущаяся в тире,
ищу от пуль укрывшуюся тень.
Зачем то убежать в нее пытаюсь,
но, лбом о стену, падая в тупик -
я снова в крик, и снова натыкаюсь
на, временем опустошенный, миг.
И пролетают мимо наши годы,
за прошлое не ухватиться мне...
А ты теперь, сынок, за небосводом,
а я маячу тенью на Земле.
Нас развели земные неудачи,
но вечность, знаю я, соединит.
Ну, а пока - в своем безволье плачу
я по тому, кто в небе знаменит.
Все по тебе я плачу, Ангел милый.
Как мне дождаться встречи неземной?
Я так тебя, сыночек мой, любила!
Но, почему сейчас ты не со мной?
Десятый год - он для кого-то давний,
а для меня все было, как вчера.
И не забыть отчаянных рыданий
и крики в ночь (дарили вечера).
И тот тупик, знакомый мне, до боли,-
он весь в крови моей больной души.
А я хочу всего лишь только воли,
и чтоб с тобой, в божественной тиши.
(Людмила Гапоник. Твоя, горячо любящая тебя мама)
***
Впереди — тишина, оглянусь — пустота.
Здесь навеки схоронена наша мечта.
И бурьян не растет, и кустарников нет.
Только свет — ослепительный ангельский свет.
Я иду на него, знаю — ты меня ждешь.
Белым, легким крылом, невзначай, обовьешь.
Унесешь в небеса, в незнакомую даль.
Я увижу глаза, в них любовь - не печаль.
Я тебя обниму, мой любимый сынок!
Прочь Земли кутерьму! Путь наш будет далек.
В тот ответственный миг память всё вороша,
наконец-то на крик не исходит душа.
Не болит и не плачет. Скинув грузы вины,
за тобой наудачу в мир святой тишины,
за тобой на край света от беды и разлук,
в вечный мир из рассветов, без болезней и мук.
За тобой, мой лучистый, улетаю в ночи
и от вечности чистой получаю ключи.
Но...опять просыпаюсь, исчезает стезя…
Как я только не каюсь, а к тебе мне нельзя.
(Людмила Гапоник. Твоя, горячо любящая тебя, мама)
***
На погост твой опять прихожу,
скорбь души достигает предела...
Я тебе всё, сынок, расскажу,
я тебе только счастья хотела.
Засыпает тропу листопад,
дробит осень природу дождями...
Ты, сынок, не вернешься назад,
бездна-вечность легла между нами.
Десять лет, словно десять секунд,
но, они бесконечно земные,
и меня к тебе грустью влекут,
чтоб в глаза наглядеться родные.
Знаешь, солнце опять в сентябре,
как тогда, но ему я не рада,
хоть со мною грустит по тебе,
скорбно плачущим листопадом.
А душа так тревожна, слаба
без надежного светлого сердца…
На земле я теперь, как раба,
без надежды в любви отогреться
Но спокойна, сынок, за тебя,
этот мир не познаешь жестокий…
Только сны на краю сентября,
о тебе, мой родной, кареокий.
Мне б дотронуться, в призрачный миг,
до ладошки, по-детски, душистой…
Оборвать на мгновение крик,
одолеть путь, до боли, тернистый.
И не видеть уже никогда
эти листья, летящие в небо...
И не знать, что такое - беда,
с благодарностью падая в небыль.
Но, опять прихожу на погост,
покидают и фразы и слёзы.
Всё ищу тот единственный мост,
что меня приведет в наши грёзы.
(Людмила Гапоник. Твоя, горячо любящая тебя, мама)
***
Я по тебе скучаю,
я по себе скорблю,
дни свои отмечаю
словом одним "люблю".
Я не могу поверить
в серую скудность дней:
ты не откроешь двери
в сад из ночных огней.
Все завлекло туманом,
больше не вижу свет.
Сыночка, очень рано
ты покорил рассвет.
Сыночка, очень больно
годы влачить в тоске
и бесконечно помнить
мир твой...на волоске.
Память всё боли множит,
всё не дает понять:
как же тебя, хороший
сыночка мой, обнять?
(Людмила Гапоник. Твоя, горячо любящая тебя, мама)
***
Осень играла на струнах дождя,
небо дышало стужей,
ты прошептал "отпусти", уходя,
Богу я тоже нужен.
Ангелом Белым уйду на заре,
осень печаль омоет,
рыжей листвой в золотом сентябре
скорби твои укроет.
Я еще молод, но я устал,
осень - она все знает,
ждет меня в вечности пьедестал,
ветер стихи слагает.
Стелет дорогу уже листопад,
свет очертил границы,
я ухожу, и очень рад
Ангелом в небо взвиться.
Ты не ищи меня средь огней,
встретимся мы когда-то,
будет среди этих вечных дней
наша с тобою дата.
(Людмила Гапоник. Памяти сыночка всегда)
***
Сентябрьский листопад
оставил в сердце боль.
Слова все невпопад
и встречи не с тобой.
Ты больше не дышал
в тот ненавистный день.
Ушла твоя душа,
моя была, как тень.
С тех пор взяла река
исток из слез моих.
Крутые берега,
кресты родных на них.
По гальке вдруг волна
из памяти плеснет,
и боль опять до дна
бедою полоснёт.
Нет сил тот крест нести,
что, кажется, навек.
За все меня прости,
любимый человек.
(Людмила Гапоник. Памяти сыночка всегда)
***
Ты сегодня окликнул меня
листопадом, знакомым, до боли.
Небеса, твое имя храня,
каждой буковкой потчуют волю.
Осень ластится у окна,
кошкой рыжей ложится в душу.
Я сегодня опять одна.
Приходи тишину послушать.
Я приткнусь к твоему плечу,
просидим до утра, ни слова.
Я к тебе, мой родной, хочу,
я давно уже в путь готова.
Где тот поезд, несущий в рай,
и перрон под названием «Вечный»,
долгожданно желанный край,
где тебя я, сыночек, встречу?
Десять лет. Оглянусь назад -
где-то, там, мы с тобой смеялись,
я смотрела в твои глаза,
не тревожась и не печалясь.
Светел был наш с тобою дом,
солнце счастьем в окно лучилось…
А потом? Ну, а что потом? -
Все сломалось, не получилось.
P.S.
Написал ты не все стихи,
я не все одолела рвы.
Вечера теперь не тихи,
а мертвы...
(Людмила Гапоник. Памяти сыночка всегда)
***
Мои мысли лишь о тебе,
о тебе лишь мои мечты.
Над иконой склоняюсь в мольбе
и, склоняешься рядом ты.
Уловлю я нежданно вздох,
как объятие ветерка.
Без тебя этот мир плох,
ходит-бродит в миру тоска.
Ходит-бродит в миру печаль,
мои слезы, как плата дням.
Мне б обнять тебя, невзначай,
Мой сыночек, услышь меня!
Я всё всматриваюсь в пустоту,
я ищу тебя в темноте.
Но, они картину не ту
мне рисуют - чертЫ не те.
Всё - не то, и не тут, не так!
Не хочу, не могу, уйду!
Ну, подай мне, сыночек, знак!
расскажи же, в каком году?
Ты мне шепчешь: "Иди на Свет,
только там ты найдешь меня!"
Я иду, только света нет.
Мой сыночек, мне дай огня!
Дай мне сил обуздать свой страх,
я устала в его плену.
Мне бы только свободный взмах,
только взмах - и тебя обниму!
Мне бы только от боли вон,
навсегда про нее забыть,
кануть в твой бесконечный сон,
и счастливою рядом быть!
Мне бы только с тобой, сынок!
Без тебя не могу ни дня!
Этот мир без тебя жесток.
Мой сыночек, мне дай огня!
Без него мне спасенья нет.
За окошком то снег, то дождь...
Снова шепот: «Иди на Свет!
Только там ты меня найдешь!»
(Людмила Гапоник)(Твоя, горячо любящая тебя, мама)
***
Новогодняя свеча - горяча,
огонек сжигает сердце дотла.
За спиною, где-то, бродит печаль,
что разбила нам мечты - из стекла.
За окном вздыхает скорбно метель,
заметает путь к тебе снегопад.
Фейерверк рисует в небе пастель -
кто-то праздникам еще в мире рад.
А со мною лишь тоска говорит,
время боль в душе никак не уймёт.
Новогодняя свеча все горит,
и опять мое сердечко поймет-
Как давно я от тебя далека,
огонек свечи не радует глаз.
Наша жизнь, сынок, была не легка,
только ты меня, божественный, спас.
Вновь рисует образ твой огонёк,
узнаю родные сердцу черты.
Новый год встречающим невдомёк,
что мне нужен на Земле только ты.
Только ты один, сынок! Навсегда!
Взгляд с надеждой устремлен в высоту.
В небе след оставит снова звезда -
на нее я загадаю мечту.
(Людмила Гапоник. Твоя, горячо любящая тебя, мама)
***
Прости меня, сыночек мой,
хотя себя я не прощаю
и каждый раз, идя домой,
себе - не плакать - обещаю.
Но страшен был он - твой уход,
его мне память адресует,
день изо дня, из года в год
картины прошлого рисуя.
Вот мы - счастливая семья,
расписан график по минутам,
вот ты в больнице, в горе я,
со мной бессилие, попутно.
Смерть побеждаешь снова ты,
взмывая Фениксом из пепла,
с тобой - ожившие мечты...
И я, как-будто бы, окрепла.
Но, жизнь, как на вулкане - вновь
мы ожидаем обостренья,
от страха стынет в жилах кровь,
и нет от боли утешенья...
Прожил ты 23, мой Свет,
все 23 - тобой желанных,
и...Фениксом взмахнув в рассвет,
исчез навек в обетованных.
Оставив память навсегда
душе земной, больной без края,
теперь ее через года
несет душа в долину Рая.
(Людмила Гапоник. Твоя, горячо любящая тебя, мама)
***
07.12. - 11лет без тебя встречаю твой день рождения, и душа плачет не меньше.
Твой день рождения земной
одна встречаю,
а мне хотелось бы, родной,
с тобой, за чаем,
сидеть и просто говорить
о том, об этом,
подарки с радостью дарить,
любить рассветы.
Шутить, смеяться от души,
в душе с покоем...
Но по кладбищенской глуши
лишь вьюга воет,
вздымает вихри тут и там,
под настроенье,
Седьмое декабря. Зима.
Твой день рожденья.
Слезами вымыта печаль,
но боль все та же,
и так же хочется кричать:
-Ты самый важный!
Но я тебя не сберегла,
и крик мой тает,
тоска на сердце мне легла,
не отпускает.
Лишь память приоткроет дверь,
сюжет покажет.
Каким ты стал, сынок, теперь,
мне вечность скажет.
Но плачу я, что никогда,
мой самый-самый,
не скажешь мне, моя звезда,
с любовью «мама».
Не слышно слов, не тронут торт,
и чай не выпит.
А вьюга гладит снежный корт,
и снегом сыплет,
вздымает вихри тут и там,
под настроенье.
Седьмое декабря. Зима.
Твой день рожденья.
Твой день рождения земной
одна встречаю.
И вроде, рядом вьюги вой,
тоска с печалью,
а слезы падают с ресниц...
С небес упрямо
летят снежинки-стаи птиц
и пишут «мама».
(Людмила Гапоник. Твоя, горячо любящая тебя, мама)
***
В моем сне ты писал стихи,
что живешь очень счастливо в вечности.
А мои вечера тихи-
нет в них благости, нет сердечности.
А мои вечера грустны,
слезы нотами в рифмы падают
и ложатся мелодией в сны,
но звучанием сны не радуют.
Заметают бураны дни,
засевают метели ночи.
Где-то ваши горят огни,
сердце верить во встречи хочет.
Засыпаю. В иных мирах
окунаюсь опять в суеты.
Но надеюсь на крыльев взмах,
мой сыночек родной, ну где ты?
Не приходишь, вестей не шлешь,
лишь стихи, вот, раз в вечность даришь.
Слезы капнут в мирскую ложь
звоном черных бедовых клавиш.
Отовсюду теперь тот звон,
его слышу, идя к погосту.
Все сильней материнский стон,
хоронить — это так не просто.
В череде бесконечных дней
боль без устали плавит сердце.
Мне бы только до тех огней,
да в объятьях твоих согреться.
Мне бы слушать твои стихи,
как не слушала их ни разу.
Но мои вечера тихи-
нет ни рифмы в них, нет ни фразы.
Не вернешься к моим мечтам,
слезы сдерживаю отважно,
ведь я знаю - ты счастлив Там,
и уже ничего не важно.
(Людмила Гапоник. Твоя, горячо любящая тебя, мама)
***
Считаю годы. Уже не первый
заполнил душу ненужным хламом.
-Прости, сыночек. Сдавали нервы.
-Простил бы, только, за что же, мама?
-Прости, любимый...за не спасенье,
за то, что выжить тогда посмела,
сползала на пол в плену смятенья,
не долюбивши, мой Ангел Белый.
И снова елку несет прохожий,
мир суетится пред Новым годом,
а он тяжелый, на все похожий,
бросает в душу лишь непогоду.
Гирлянды светят аллеи ярко.
В снежки играют, смеются дети.
А я давно не ищу подарков.
Я заблудилась в печалях этих.
А я по памяти только смело
гуляю в снежный декабрьский вечер,
ища тебя за земным пределом,
еще мгновенье одно, и встречу.
Но, одиночество молвит в суе:
- Прости ошибки свои земные.
И кони-годы, стальною сбруей,
звенят, бедовые, как шальные.
Несут куда-то, по снежным склонам,
калейдоскопом: огни, порталы.
И снова Новый - уже Дракона,
а после твой — год Змеи — начало
Моей беды, твоего рожденья
в том самом лучшем, прекрасном свете,
в другом, божественном измереньи,
и снова Ангелом, на рассвете.
Веселье, елки, огни, салюты...
давно я к этому равнодушна.
Летят ли годы, бегут минуты,
мне без тебя ничего не нужно.
(Людмила Гапоник. Твоя, горячо любящая тебя мама)
***
Здравствуй, мой мальчик нежный, любимый сыночек смелый,
я постою поОдаль, просто не тронув снег
Он, искрящийся жизнью, такой ослепительно белый-
символ разлуки нашей в этот печальный век.
Ты не приходишь больше, ни на минуту даже,
скучно, наверно, стало в мире моем тебе.
Не забывай же маму, ты для меня лишь важен,
это еще не точка в нашей с тобой судьбе.
Ляжет дорогой праздной скоро меж нами встреча,
и, наконец, в безболье, образ увижу… Стой!-
Самый любимый, нежный,
самый прекрасный, вечный,мой необычно близкий,
где-то, в мирах, святой…
Время - оно плетётся, снег только-только стаял,
снова к тебе, сыночек, вот на погост пришла.
Он ослепительно белый, словно снежинок стая
нежно укрыла мрамор, не убоясь тепла.
Мысли все так же Остры, слезы все так же жгучи,
снова рисуют четко чашу испитых дней.
Ты не приходишь, Тошка, боль - из подруг из лучших,
не покидает душу, и оттого больней.
Снова прошу прощенья, снова винюсь и плачу,
то изваяньем мертвым стыну у этих плит.
Ведь без тебя, сыночек, я ничего не значу,
Ты родословной кровью в душу знаменьем влит.
(Людмила Гапоник. Твоя, горячо любящая тебя, мама)
***
Сыночек, ты слышишь?
Сыночек, ты знаешь?
Я чувствую - дышишь!
Меня обнимаешь!
Я чувствую - рядом -
твое притяженье!
Фиксирую взглядом
я крыльев скольженье.
И мне так уютно,
что даже не больно.
И ветер, попутною
резвостью вольной
меня согревает
своим дуновеньем
и вновь укрывает
счастливым мгновеньем.
Сыночек, ответишь?
Ответишь ли, милый?
Я знаю, ты светишь
мне ангельской силой.
Ты мне помогаешь,
не бросил ни разу.
Стихами слагаешь
попутную фразу.
И я забываю
про слезы утраты.
Тебя обнимаю,
мой Ангел крылатый.
(Людмила Гапоник. Твоя, горячо любящая тебя, мама)
***
На окне "вертолетик" от клена,
как привет от тебя через сны,
мир становится снова зеленым
с ароматом пришедшей весны.
Ты меня не забыл, самый лучший,
снова шлешь телеграммы в мой мир,
гонишь прочь ураганы и тучи,
стелешь радугой ориентир.
Я бегу в этом радужном фоне -
так легка, будто просто лечу,
и на нашем небесном перроне
прижимаюсь к родному плечу.
Я с тобою, до боли знакомым,
долгожданный веду разговор,
ты смеешься, и сказочным звоном
оглашается синий простор.
Мы дурачимся, шутим, как раньше,
то слагаем стихи, то поём,
без налета коварства и фальши
по весеннему небу плывём.
Это счастье! — Другого не надо.
Это суть неземной простоты:
замирать от любимого взгляда,
вне порочности и суеты...
"Вертолётик" притих на ладони,
завершив триумфально пике,
ты его мне послал, словно понял-
без тебя моё сердце в тоске.
(Людмила Гапоник. Твоя, горячо любящая тебя мама)