«Что заставляет людей идти на смерть? Ради чего? Думал ли святой Климент, сосланный в каменоломни Инкермана римский папа, что найдёт свою смерть не в душном подземелье, без еды и питья, а здесь, захлебнувшись в море, привязанный к якорю язычниками? Ведь эта не его была мука, а апостола Андрея, затеявшего эту миссию в Тавриде.
Они разошлись смертями в какой-то десяток лет. Разве не символично, что Андрея распяли в Греции на кресте в форме буквы «Х», которая до сих пор обозначает «неизвестное»? Что этот символ теперь на всех флотских флагах, развешенных на кораблях? А Клименту достался якорь… По преданию в штольнях Инкермана рабам было нечего пить, а Климент нашёл воду и спас их. Тогда другие люди нашли воду для него, чтобы утопить… Море отступало в месте его гибели раз в год в течение семи веков. Люди посуху добирались до этого места, чтобы поклониться мощам Климента, и он дождался своего часа.
Через семьсот лет в Херсонес были призваны Кирилл и Мефодий, которые вызволили мощи, чтобы перенести часть их в Рим, к святому престолу, а часть оставить в Херсонесе, чтобы примирить церкви Римскую и Византийскую. Но они так и не примирились.
А ещё через сто лет Владимир Креститель завоюет Херсонес и перенесет остатки мощей Климента в Софийский Собор в Киеве.
К этому времени Кириллом и Мефодием будет уже придумана старославянская азбука. С греческого на старославянский язык переведено первое Евангелие.
И ещё через сто лет в шести тонный каменный саркофаг из-под мощей Климента переложат тело умершего Ярослава Мудрого.
А прежде, его дочь, Анна Ярославна, будет выдана замуж за французского короля Генриха Первого, и в её приданое будут включены и мощи Климента, и, как говорят, библия на старославянском. Именно на этой православной библии, мол, будут впоследствии присягать французские монархи-католики.
Не будь апостола Андрея, ничего бы этого не было. И от каждого, кроме него самого, что-то материальное осталось. А от него – ни «numen» - божественной силы и власти, ни «nomen» - имен и табличек.
А штольни Инкермана, знаменитые «Шампаны», где хранилось четыре миллиона бутылок вина, в Великую Отечественную Войну превратили в целый подземный город. В штольнях помимо огромного количества боеприпасов (эквивалентного 1636 железнодорожным вагонам) располагались медсанбаты четырёх дивизий, медицинский институт, швейные и обувные фабрики, школа, детский сад, кинотеатр, клуб, банно-прачечный комбинат, библиотека с читальным залом, несколько общежитий. В штольни провели водопровод, канализацию, электричество, устроили системы вентиляции, установили перегородки и покрыли полы асфальтом от известковой пыли. Две штольни занял хлебозавод. Внутри каменоломен жили и работали одновременно более двух тысяч человек в течение семи месяцев. Одного обмундирования пошили на тридцать тысяч человек, а сколько спасли раненых – не подсчитано до сих пор.
После многочисленных обстрелов, когда водопровод был повреждён, в качестве воды использовали шампанское. Вино пили как воду, вино заливалось в радиаторы машин, на нём варили супы, в нём стирали бинты и простыни раненых. Но уже недолго. В каменоломнях собралось огромное количество беженцев и увечных.
Перед сдачей Севастополя немцам штольни взорвали свои, красноармейцы, чтобы боеприпасы не достались врагу.
Сила взрыва была такова, что его услышали даже в Симферополе. Рухнула каменная стена длиной триста и высотой в тридцать метров. Спасать никого не собирались. Горы несчитанных людей и старых боеприпасов лежат под завалами до сих пор. Откапывать страшно. Может взорваться живой человек. Штольни огородили, запретив доступ к опасным местам. Монастырь Святого Климента восстановили. Он виден хорошо из окон поезда, который ходит из Симферополя в Севастополь. Здесь можно зайти в храм и поставить свечку за невинно убиенных женщин, детей, раненых… Кем? А теперь уже не важно. Кто взрывал, свой товарищ-раб, тоже помер за те восемьдесят лет, что прошли после взрыва.
Интересно, что бы на это сказали Святой Климент и апостол Андрей после двух тысяч лет христианства? Кто обретёт эти тысячи мощей? Католики или православные?»