На днях в социальных сетях попалась размещённая кем-то старая чёрно-белая фотография бочки с квасом. Из советских времен. С подписью-призывом присоединиться к опросу: «Кто ещё помнит?». Хоть и задел самолюбие бесцеремонный намёк на возраст, всё же ставлю «сердечко» под изображением – вот уже и я в числе тех, кто «ещё»…
В памяти сразу всплывает картинка: Воронеж, я маленькая девочка лет четырех... На соседней улице, Острогожской, недалеко от нашей пятиэтажки, стоит точно такая бочка-прицеп. Пузатая, жёлтая. С большими красными буквами на круглом боку «Квас» – читать и считать уже умею.
Летом, по выходным, с папой, если он не на работе, частенько ходим к этой бочке. Одной рукой папа крепко держит мою ладонь, в другой несёт капроновую сетку-авоську с пустой стеклянной трехлитровой банкой. И у меня ноша есть — цвета топлёного молока игрушечный бидончик из пластмассы с фиолетовыми крышечкой и ручкой. Как раз на маленький стаканчик наивкуснейшего напитка.
Очередь к бочке длинная. Стоим на самом солнцепёке. Под ногами утоптанный грунт ставшего местами лысым газона. Кое-где на сохранившихся островках пырея и подорожника качаются тонкие стебельки пастушьей сумки.
В детстве время движется медленно. От скуки и нетерпения, стоя рядом с отцом, я то переминаюсь с ноги на ногу, то гоняю по пыли носком кожаной голубой сандалии попавшийся на глаза серый гранитный камешек.
Иногда подхожу понаблюдать, как работает под огромным полосатым зонтом продавщица кваса. Полная тётка в белом халате и накрахмаленной косынке на осветлённых гидроперитом до тускло-жёлтого оттенка коротких волосах получает от очередного покупателя горсть заранее отсчитанных, «без сдачи», нагретых в кулаке монеток. Бросает их на алюминиевую тарелку с кучкой такой же уже мокрой мелочи и парой смятых, лежащих поверх, рублёвых купюр. Деньги покрупнее сразу же прячет в глубокий карман халата. Открыв кран бочки «на полную», быстро наливает пенящийся квас в подставленный бидон, банку, стакан или кружку.
С нескрываемой завистью провожаю взглядом тех, кто просит «один только стаканчик налить» — их нехотя, но пропускают вперед. Выпитый стакан или кружка передаются продавщице, она ставит их по очереди вверх дном на специальный краник-фонтанчик, прокручивает по часовой стрелке. Холодная струя воды под напором бьет в стеклянные стенки изнутри, омывая их. Чистая посуда тут же составляется на большой поднос. Движения рук у продавщицы быстрые, повторяющиеся — слаженные до автоматизма. Замечаю, что иногда она походит на заводного робота из магазина игрушек. Радуясь такому «открытию», несколько раз быстро, волчком верчусь «вокруг себя», встав на каблук правой сандалии, с силой отталкиваясь и «шаркая» об асфальт левой, взмахивая руками, как крыльями, чтоб удержаться и не упасть.
Отец подзывает меня. Возвращаюсь, но иду нарочито медленно, по пути рассматривая у стоящих в очереди людей разноцветные рисунки на эмалированных бидонах — листики-цветочки, клубнички, смородинки... Иногда встречаются яркие оранжевые бидоны в белый горох, однотонные — белые, песочные. Или вдруг бросается в глаза старый, совсем как бабушкин, темно-зелёный, с деревянной ручкой. Подсчитываю, загибая пальцы, сколько бидонов осталось до заветной цели: «Один, два, три, четыре, пять, шесть…» Сбившись, вздыхаю — огорчаюсь, что много ещё.
Несколько раз ненадолго «сбегаю» из очереди. Недалеко, да так, чтоб папа ни на минуту не потерял меня из виду — погладить пушистую пёструю кошку, крутящуюся в надежде получить кусочек сочного фарша возле стоящего по соседству чебуречного киоска. Ожидание томит меня, не люблю ждать.
Наконец-то и мы подошли. Получив деньги, желтоволосая тетка быстро наливает в нашу тару — банку и мой маленький бидончик — холодный янтарный квас. И ещё полную большую кружку. Кружка запотела, вся в водяных капельках. Папа держит её передо мной. Я при всех, шумно, с наслаждением, отхлебываю клубящуюся пенную верхушку кисловато-сладкого с небольшой хлебной горечью пузырящегося коричневого напитка. Оставшийся квас залпом выпивает отец, оставляет кружку на плоском бортике над колесом бочки. Снимаем с бортика каждый своё. Папа – авоську с банкой. А я, осторожно, чтоб не расплескать, игрушечный бидончик.
Отец берёт меня за свободную руку, и мы переходим к киоску покупать только что пожаренные чебуреки — дымящиеся, золотистые, с хрустящими зубчиками на закруглённых краях. Несколько таких аппетитных «полусолнышек» продавец складывает в большой пакет из коричневой обёрточной бумаги и вручает нам. Держать пакет горячо. Ароматный, в масляных пятнах, и почти сразу же ставший влажным от мясного сока он отправляется папой в авоську, к банке с квасом. Спешим домой, чтоб квас не успел нагреться, а чебуреки не остыли…
https://vk.com/@266110951-bochka-s-kvasom