Вчера 14 июля, был день рождения моего деда.
Странно бывает, узнавать что простые и ясные вещи оказываются весьма сложными. Особенно если это касается твоей родни.
Моя бабушка Роза рассказывала о её муже, моем деде, как о человеке простом. Был он, мол, артельщиком в рыбацкой артели, а в конце 20-х занимался экспортом пшеницы. Умер в 35 году от тяжелой болезни.
Всего несколько лет назад от других родичей узнал я совсем другую историю, и она, быть может, покажется вам интересной.
Герш бен Моше, а по паспорту Григорий Моисеевич Копман, был из бедной рыбацкой семьи. В море ходил чуть ли не с пеленок, и хорошо знал, почём просоленный морем и потом рыбацкий кусок хлеба. Но голову имел светлую, учился в хедере (начальной еврейской школе), Херсонской земской школе, и даже несколько лет в реальном училище. Он чисто и свободно говорил и красиво пел на идиш, немецком, русском, румынском и греческом (переняв языки от семей соседей по околотку).
В конце 19 века его за ум и грамотность приняли в богатую рыбацкую артель. Фокус в том, что артель эта занималась не только рыбной ловлей, но и контрабандой. И Герш был в артели не на последних ролях. Уж как там получилось, но была артель связана с эсерами, эсдеками и анархистами. Оружие возили, нелегалов, запрещенную литературу, и Бог еще знает что. А с лета 1914 года активно ввозили в Россию и спиртное. Потому что (вы не поверите!) в России ввели, и более того, почти соблюдали "Сухой закон". Все члены артели, естественно, имели броню от призыва. Они, свободные как чайки, не желали воевать за империалистов. И не только мариманы, но и большинство рабочих и интеллигенции в Херсоне были распропагандированы и мечтали о каких-то не то реформах, не то переворотах. Потому в 1917 году Херсон изначально был настроен революционно. Уж не знаю, был ли дед за белых или за красных, но еще с 22 года имел какое-то отношение к местному Совету, поэтому и стал "экспортером". Официально про экспорт зерна практически не писали. Еще бы! В стране-то был голод! А хлеб продавали за границу. Так что это на самом деле была полулегальная контрабанда. Когда официально выходил пароход в Румынию, который вез 100 тонн, еще 1000 тонн перевозили на катерах и шаландах контрабандисты. Что вези "оттуда" - неведомо. Но известно, что в начале 30-х артель занималась уже импортом хлеба, которого так не хватало стране. Еще в 1909 году Герш посватался к дочке часового мастера Розе. Бабушка Роза закончила Одесскую Мариинскую женскую гимназию (а плата за учебу в ней составляла от 50 до 100 рублей в год), что по тем временам было куда круче гуманитарного вуза. Меж тем отец Розы относился к "босяку" Гершу с изрядной долей недоверия. И согласие на брак дал только в 1914 году, когда всякий умный человек увидел, как неплохо зарабатывают бутлегеры. А Герш купил на окраине Херсона маленький домик для будущей семьи. И жили Герш и Роза в любви и согласии, и было у них трое детей, в том числе младший — Йоханан (Иоанн), родился 1926 году. Он и был мой папа.
В 1923 году рыбопромысловая артель была расформирована, и все её члены приняты в отдел морских грузоперевозок Херсонского округа, подчиненный Одесскому губотделу НКВД Украины. Так что контрабандный вывоз хлеба санкционировал НКВД. Что было не айс.
Поэтому, когда в 1925 году губернии упразднили, и Херсонский округ перешёл в прямое подчинение Украинской ССР, отдел морских перевозок был переименован в "Подотдел перевозок Херсонского окружного отдела снабсбыта при Херсонском элеваторе". А с 1932 года — при Большом Портовом элеваторе. А на самом деле артель в прежнем составе, пользуясь надежными каналами сбыта, как раз и занималась тайным вывозом пшеницы до 1928 года. За эту работу получали артельщики сперва грамоты НКВД Украины, потом грамоты окружного снабсбыта.
Еще в самом начале 30-х годов активная "социализация" села основательно разрушила сельское хозяйство СССР, сорвав все планы продуктовых заготовок. Виновных искали тщательно. Так что массовые репрессии начались не при Ягоде в 37 году, а намного раньше. И работы "Отделу перевозок" прибавилось, потому что если хлеб не вырастили, его нужно было закупать. А Советская власть официально разругалась со всеми соседями. Дед, который в 1929 году стал уже начальником отдела, налаживал нелегальный трафик продуктов из Болгарии, Румынии и Греции. Судя по всему, он был одним из первых, потому что имел старые связи. Но постепенно государство перехватывало вожжи. И Герш сознавал, что становится лишним, к тому же лишним свидетелем. Так что в 1932 году он "заболел" Лицо покрылось пятнами, язвами и шрамами, и приходилось прятать его под специальной маской, вроде тех, которые мы носили целый год. Он ушел из подотдела, и принят был ночным сторожем на элеватор. Там и проработал еще два года. В 1934 году дед развелся с бабушкой. Как рассказал мне один дядьёв, когда Герш на суде снял с лица маску, секретарша грохнулась в обморок.
А через год дед умер. Во всяком случае справка о его смерти имелась, и из домика, где жила семья его выписали. Но бабушка, работая заведующей детским садиком, который она же организовала в собственном домике, смогла поднять и неплохо содержать троих детей. А родичи видели Герша не раз, в основном у портовых причалов. Но кому и зачем рассказывать о призраках?
Дядя проговорился как-то, что у деда в Греции была еще одна семья, и дети там тоже были.
В июле 1941 года моего отца и его старшего брата призвали в армию, а бабушка и папина сестра стали работать в санитарном поезде. Но это уже другая история.
В средине августа 1941 года началась оборона Херсона. В это время деда часто видели у причалов по ночам. Шаланды бывшей артели, а потом подотдела перевозок вывозили людей из уже почти окруженного города. Днепровская и Дунайская флотилии вели бои, пытались тормозить немцев на переправах, а для эвакуации гражданских транспорта не хватало. Шаланды ходили перегруженными, часто под обстрелом. Вот из одной такой ходки шаланда деда не вернулась. Живых свидетелей судьбы моего деда не осталось. Наверно. Ведь смерти деда никто не видел. И, может быть где-то в Греции...