Артюр Рембо
(1854-1891)
Горящий взор, прекрасная фигура, кожа
Из бронзы, двадцать лет - он должен бы нагим
Ходить всегда - прелестный юноша, похожий
На принца Персии. Луна парит над ним.
Он в нежности несдержан, резок и наивен.
Он горд открытьями своими и собой.
Он - море разливающееся и ливень,
Алмазы рассыпающий по мостовой.
Он юн и беззащитен от ударов мира.
Трепещет его сердце, видя пустоту
Не заживающей извечной женской раны, сирый
Он тщетно ищет милосердия сестру.
Но милосердия сестёр среди бесстыжих,
Несчастных, милых женщин он не находил,
Ни в их глазах, ни в животах над сенью рыжей,
Ни в пальцах лёгких, ни в изяществе груди.
Их спящий взгляд слепых бездонных чёрных точек
От нас ждёт лишь того, что может каждый раз
Насытить их, носительниц желёз молочных,
И убаюкать их проснувшуюся страсть.
Все глупости свои, всех слабостей безбрежность,
Всё то, что от других они терпели, вновь
Они на нас выплёскивают неизбежно,
Как проливают щедро каждый месяц кровь.
Когда вдруг женщины становятся в обузу
Любви, желаниям, стремлению к мечте,
Лишь Справедливость и взрослеющая Муза -
Опора для мужского сердца в пустоте.
Тот юноша двум этим милосердным Сёстрам,
Их щедрости, их жизнь дарующим рукам
Вверяет лоб разбитый свой, вдыхая острый
Цветочный аромат прекрасных этих Дам.
Ни чёрная алхимия и ни святые
Писания не служат утешеньем тем,
Кто, раб гордыни, в одиночества пустыне
Среди гробов любимых бродит в темноте.
Неважно, верит ли в мечты он иль в простое
Скитание среди находок и утрат,
Взывает он уставшим телом и душою:
«О, Смерть моя, о, милосердия Сестра».
Arthur Rimbaud
(1854-1891)
Les soeurs de charite
Le jeune homme dont l'oeil est brillant, la peau brune,
Le beau corps de vingt ans qui devrait aller nu,
Et qu'eut, le front cercle de cuivre, sous la lune
Adore, dans la Perse, un Genie inconnu,
Impetueux avec des douceurs virginales
Et noires, fier de ses premiers entetements,
Pareil aux jeunes mers, pleurs de nuits estivales,
Qui se retournent sur des lits de diamants ;
Le jeune homme, devant les laideurs de ce monde,
Tressaille dans son coeur largement irrite,
Et plein de la blessure eternelle et profonde,
Se prend a desirer sa soeur de charite.
Mais, o Femme, monceau d'entrailles, pitie douce,
Tu n'es jamais la Soeur de charite, jamais,
Ni regard noir, ni ventre ou dort une ombre rousse,
Ni doigts legers, ni seins splendidement formes.
Aveugle irreveillee aux immenses prunelles,
Tout notre embrassement n'est qu'une question :
C'est toi qui pends a nous, porteuse de mamelles,
Nous te bercons, charmante et grave Passion.
Tes haines, tes torpeurs fixes, tes defaillances,
Et les brutalites souffertes autrefois,
Tu nous rends tout, o Nuit pourtant sans malveillances,
Comme un exces de sang epanche tous les mois.
- Quand la femme, portee un instant, l'epouvante,
Amour, appel de vie et chanson d'action,
Viennent la Muse verte et la Justice ardente
Le dechirer de leur auguste obsession.
Ah ! sans cesse altere des splendeurs et des calmes,
Delaisse des deux Soeurs implacables, geignant
Avec tendresse apres la science aux bras almes,
Il porte a la nature en fleur son front saignant.
Mais la noire alchimie et les saintes etudes
Repugnent au blesse, sombre savant d'orgueil ;
Il sent marcher sur lui d'atroces solitudes.
Alors, et toujours beau, sans degout du cercueil,
Qu'il croie aux vastes fins, Reves ou Promenades
Immenses, a travers les nuits de Verite,
Et t'appelle en son ame et ses membres malades,
O Mort mysterieuse, o soeur de charite.